18 июня Исламская Республика Иран проведет свои 13-е президентские выборы на фоне экономического кризиса, усугубленного пандемией Covid-19. Хотя западные СМИ и аналитические центры уже заявили, что результат предрешен, неизбежным фактом является то, что такие выборы непредсказуемы. Это было наиболее очевидно в 1997 году, когда к власти пришли реформисты, и снова в 2005 году, когда возникла идиосинкразическая принципиальная фракция во главе с Махмудом Ахмадинежадом.
Тем не менее, внутри страны растет консенсус в отношении того, что лидер судебной системы Эбрагим Раиси, вероятно, одержит победу над тремя своими соперниками, коллегами-принципиалистами Мохсеном Резаи и Сейедом Ами-Хосейном Газизаде-Хашеми и технократом Абдольнасером Хеммати.
Тот, кто победит, столкнется с множеством сложных проблем, большинство из которых связано с экономикой. На макроэкономическом уровне самая большая задача нового президента будет заключаться в том, чтобы опровергнуть неолиберальную экономическую философию, господствовавшую в течение последних трех десятилетий. Помимо идеологических битв, ожидается, что победитель будет вести серьезную и продолжительную войну с коррупцией в рамках более широкой стратегии восстановления общественного доверия.
А во внешней политике, вероятно, появится более сплоченная позиция, подкрепляющая недавний сдвиг в сторону Китая и, в меньшей степени, России. Даже если ядерная сделка 2015 года будет возобновлена с мировыми державами, напряженность в отношениях с США и Израилем будет продолжаться – и потенциально усилится – по мере того, как Иран настойчиво развивает свой оборонительный потенциал.
Одним из сюрпризов может стать общая разрядка с государствами Персидского залива, особенно с Саудовской Аравией и Объединенными Арабскими Эмиратами, поскольку региональные противники Ирана начинают признавать доминирующую роль Исламской Республики в политике и безопасности в регионе Западной Азии.
Таким образом, в некотором смысле завтрашние выборы можно считать самыми важными после победы Исламской революции 1979 года.
Экономический кризис, усугубленный противостоянием с США и Израилем, свидетельствует о глубине и серьезности проблем, стоящих перед Ираном. Вот почему в своей предвыборной трансляции для нации 16 июня верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи призвал к максимальному участию в качестве средства повышения устойчивости к внешнему давлению.
Растет консенсус в отношении того, что принципиальная администрация, поддерживаемая большинством электората, будет лучше всего подходить для решения внешнеполитических задач страны. Этот основной факт не упускают из виду некоторые западные СМИ, враждебно настроенные по отношению к Ирану, которые справедливо считают политическую сплоченность ключом к преодолению разнообразных внешнеполитических вызовов, а также к управлению экономическим кризисом.
Но являются ли эти выборы политическим или даже идеологическим поворотным моментом, как утверждают некоторые западные аналитики?
Два аналитика, связанных с Институтом глобальных изменений Тони Блэра, изо всех сил старались доказать в этой статье, что выборы представляют собой скачок от Исламской Республики к «исламскому правительству» в соответствии с идеологическим видением аятоллы Хаменеи.
Подразумевается, что у выборов есть предопределенный результат, основанный на каком-то великом идеологическом видении. Аналитики утверждают, что частью этого предполагаемого видения является ослабление «республиканских» черт системы с целью создания условий для нечетко определенного «исламского правительства», в котором, по-видимому, нет выборов. Это заявление – чушь, и оно больше отражает идеологическую природу Института Блэра, чем характер Исламской Республики Иран.
После Исламской революции в Иране регулярно проводились парламентские, президентские и другие выборы. Они всегда проводились вовремя, даже в разгар ирано-иракской войны и в период значительных внутренних беспорядков в начале 1980-х годов. Избирательный цикл предсказуем, как и высокая явка избирателей, особенно на президентских выборах.
Последние президентские выборы, состоявшиеся в мае 2017 года, принесли более чем здоровую явку – 73,3%, что выгодно отличается от выборов в западных либеральных демократиях. Стоит отметить, что на президентских выборах в США в ноябре прошлого года явка составила всего 66%, что считается рекордным показателем из-за зажигательного противостояния Трампа и Байдена. Хотя явка избирателей на завтрашних президентских выборах может быть ниже, чем на предыдущих выборах, более чем вероятно, что она будет достаточно высокой, чтобы считать ее респектабельной.
Лучший способ понять трансформации, которые должны произойти в Иране после завтрашних выборов, – это взглянуть сквозь призму институциональной и бюрократической динамики, которая формирует политику в стране. В течение последних 24 лет, после президентских выборов 1997 года, которые привели к власти реформистов, иранская политика определялась напряженным перетягиванием каната между реформистами и скоплением консервативных и «правых» фракций, объединенных под одним названием «принципиалистов».
Период с 2005 по 2013 год можно считать исключением, по крайней мере отчасти, когда тогдашний президент Махмуд Ахмадинежад пытался, но не смог выйти за рамки дихотомии реформист-принципиалист.
С тех пор эта фракция была названа истеблишментом «отклоняющимся течением», а Ахмадинежад был отстранен от участия в выборах этого года Советом стражей, который действует как орган по проверке выборов. В более широком смысле фракционная борьба затмила все аспекты государственного управления, от управления экономикой до проведения внешней политики.
Отсутствие устоявшихся партий в Иране означает, что фракционность останется характерной чертой политики в обозримом будущем, но ожидается, что влияние на общественную жизнь заметно снизится, поскольку новому правительству, согласованному с парламентом, в котором доминируют принципиальные списки, будет легче сформулировать и проводить политику в сложных областях.
Одна из таких областей – борьба с коррупцией, которая все чаще становится угрозой для общественной жизни. Ожидается, что новая администрация поставит борьбу с коррупцией во главу своей повестки дня в рамках более широкой стратегии восстановления общественного доверия.
Что все это означает для стран, глубоко заинтересованных в результатах выборов? В ближайшей краткосрочной перспективе наиболее насущной задачей для новой администрации является обеспечение успешного исхода переговоров в Вене, направленных на восстановление ядерной сделки, так называемого «Совместного всеобъемлющего плана действий» (СВПД).
Оба лидера нынешних выборов, принципиалистский кандидат Эбрахим Раиси и сторонник реформистов технократ Абдольнассер Хеммати, в принципе, поддержали восстановление ядерной сделки, от которой предыдущая администрация США отказалась в одностороннем порядке в 2018 году. Однако, если, как широко ожидается, бразды правления возьмет на себя принципиалистская администрация, вероятно, она будет больше внимания уделяться возможному возвращению США к ядерной сделке.
Любые требования западных держав о дальнейших переговорах, например, о прикрытии оборонительных возможностей Ирана, особенно технологии баллистических ракет, скорее всего, будут решительно отвергнуты. В самом деле, как мы утверждали в прошлом месяце, если переговоры станут слишком затяжными или если западные державы попытаются расширить ядерное соглашение, чтобы охватить другие области национальной безопасности, Иран может прийти к выводу, что ему будет лучше без официального соглашения.
В более широком смысле, сплоченное иранское государство окажется более решительным и даже смелым на внешнеполитической арене. Это особенно актуально для противников Ирана, особенно США и Израиля, поскольку они могут обнаружить, что любые дальнейшие провокации – например, попытка саботажа против иранских ядерных объектов – скорее всего, встретят кинетический ответ.
Уходящая администрация во главе с президентом Хасаном Рухани проявила стратегическое терпение по отношению к Израилю, решив не отвечать тем же на неоднократные провокации. Новая администрация более чем вероятно изменит эту политику, выбрав вместо этого эффективное сдерживание, призванное сделать провокации со стороны Израиля и США непомерно дорогостоящими.
Могут быть и сюрпризы, особенно в связи с натянутыми связями Ирана со странами Персидского залива, особенно с Саудовской Аравией и ОАЭ. Предварительные переговоры о снижении напряженности с Саудовской Аравией могут быть переведены на более формальную основу в не столь отдаленном будущем, что приведет к возобновлению дипломатических отношений, которые были разорваны в 2016 году после того, как Саудовская Аравия казнила видного шиитского священнослужителя шейха Нимра Аль-Нимра.
В целом, однако, внешнеполитическая позиция Ирана останется прежней, в соответствии с многолетней политикой ценить последовательность во внешних делах страны.
Что, вероятно, изменится в среднесрочной и долгосрочной перспективе, так это отношение соперников и противников Ирана, поскольку они осознают, что согласие с более сплоченным и уверенным иранским истеблишментом является более разумным выбором, чем постоянная напряженность и конфликты низкого уровня.
Об авторе:
Махан Абедин – аналитик ближневосточной политики. Он является автором книги «Возрождение Ирана: подъем и подъем шиитского государства».
Оригинальный материал без перевода можно прочесть здесь.
Материал об истинном смысле происходящего за пределами нашей страны предоставлен Аналитической группой Катехон.
Свежие комментарии