На эти и другие вопросы в эфире телеканала "Царьград" ответила экономист-кибернетик, профессор МГУ Елена Ведута.
Елена Ведута: К сожалению, глобальный кризис начался еще где-то в преддверии Первой мировой войны. Периодически он разрешался и Первой мировой войной, и Второй мировой. Для него характерно такое развитие, когда государства применяют либо инфляционные методы, снижают процентные ставки, увеличивая бюджетный дефицит, форсируют развитие каких-то передовых отраслей, особенно определяющих новые технологии.
Во время войны и после тоже - стремительная инфляция. Когда народ устает, все страны дружно переходят к некоей новой системе, создается новая международная валютная система, как правило, на ключевых валютах стран, где базируются транснациональные корпорации. У них появляется огромное преимущество просто «рисовать» ничем не обеспеченную валюту. Все остальные страны, которые попадают в этом случае в число развивающихся, они с ними торгуют не на эквивалентных условиях, передавая произведенные доходы в пользу централизации мирового капитала. Такая стратегия устраивала всех в течение, можно сказать, более ста лет.
Но сегодня мир подошел к такой серьезной ситуации, когда привычные методы решения экономического кризиса военным путем становятся затруднены. Почему удобно организовать войну - я не говорю с позиции нормальных людей. Война всегда отвлекает людей от собственных проблем внутри страны, перекладывается все на военные рельсы. Люди волнуются, они забывают о том, что в экономике было все плохо. Им хотя бы выжить во время войны.
Замечено в истории, что каждый следующий кризис – он еще более мощный, чем предыдущий. То есть Вторая мировая война была гораздо серьезней, чем первая. А третья мировая, учитывая, что есть ядерное вооружение, она не должна, в принципе, случиться. Поэтому такие волнения, мы видим сегодня, как рушатся связи и традиции. Соединенные Штаты вечно дружили с Западной Европой, теперь вдруг начинаются какие-то разборки. Мир переходит от экономического хаоса, который имеет место быть, в политический. Существует угроза того, что в принципе мир перестает быть глобально управляемым. А это самое страшное.
Поэтому сегодня надежда на то, что цифровые технологии – они каким-то образом помогут удержать порядок. Естественно, все стремятся к какому-то порядку. Вопрос как раз и состоит в том, какой порядок, в чьих интересах, и действительно ли этот порядок даст настоящий выход из глобального кризиса.
В Советском Союзе в те времена очень бурное развитие получила наука управления экономикой, основанная на кибернетических принципах. В 1948 году выходит книга Норберта Винера под названием «Кибернетика», она явилась продуктом того, что Соединенные Штаты не участвовали во Второй мировой войне, поэтому у них дальше развивалась наука. Появились ЭВМ.
Винер как бы обобщил все наработки ученых, изложив новый подход к управлению техникой, обществом, экономикой и биологией под названием «кибернетика». Кибернетика – это, прежде всего, управление с прямой обратной связью. То есть это не так, как мы привыкли управлять: приказ, указ, и нас не интересует обратная связь со стороны экономики.
Фото: www.globallookpress.com
Если мы хотим управлять экономикой, каким-то объектом, это может быть машина, это может быть физический объект, мы должны знать, по каким законам он живет, этот объект. И поэтому, если мы хотим управлять экономикой, мы должны знать объективные законы ее развития.
Мария Иваткина: Главное - знать, куда эта машина едет.
Е.В.: Естественно. Когда ты действительно знаешь объективные законы, только тогда ты сможешь записать их действие с помощью математики. Тут такой момент - математик не может решить экономических проблем. Первое – ты должен знать экономику. Как она живет и дышит, как живой организм. Где у нее включаются обратные связи.
И второй момент – ты описываешь ее, когда уже понимаешь более глубоко, с использованием математических методов, описываешь движение самой экономики в виде системы алгоритмов. Не уравнений, как привыкли у нас ученые, пишут уравнения баланс – баланс. Баланс – это бухгалтер составляет баланс. А экономист должен понимать, как экономика движется от того состояния, в котором она есть, к тому, которого бы нам хотелось, и какое должно быть управляющее воздействие на экономику, чтобы она послушно, потому что мы знаем, как она живет и дышит, двигалась в нужном для нас направлении.
И здесь уже возникает огромная работа с информацией. Эти математические алгоритмы позволяют организовать такую цифровую платформу, в которую входит именно информация, определяющая эти алгоритмы, чтобы получить результат, расчет, план, куда ей двигаться. И, соответственно, они обрабатывают эту информацию и выдают управляющему лицу, которое принимает решение – вот, смотрите, при таких исходных ваших заданиях вы получите на выходе такие-то производственные связи между отраслями экономики, для того чтобы ваш заказ был выполнен, и насколько он будет выполнен. И дальше управляющее лицо взаимодействует с ЭВМ, с компьютером в режиме онлайн и принимает решение, которое обосновано с точки зрения и производственных возможностей.
М.И.: Эти алгоритмы должен просчитать какой-то очень мощный компьютер или это большая работа огромного количества экономистов и ученых?
Е.В.: В принципе, все зависит, конечно, от возможности компьютеров. Сейчас есть суперкомпьютеры, причем маленьких размеров. Сегодня возможности предоставились цифровой технологии, я бы сказала, потрясающие. Вот big date появилась, которая может собирать массу всякой информации. Блокчейн, который позволяет, по сути дела, даже организовать контроль за выпуском продукта. Потому что когда вы производите какой-то продукт, вы начинаете добывать руду, перерабатывать в металл, требуется энергия какая-то. Потом этот металл превращается постепенно в машину. По всей цепочке связей блокчейн позволяет сохранять информацию, по идее. Паспорт продукта, сколько на него затрачивали на каждом переделе, чтобы он выходил со своим значком, столько-то выпустили – столько-то затрат. Вообще экономика работает с двумя координатами: выпуск и затраты.
Экономическая кибернетика как наука появилась в Советском Союзе, поскольку у нас был опыт живого планирования. Я специально подчеркиваю, обычно такое делают различие: индикативное планирование и директивное. То есть как бы пытаются такое клише повесить, что план Советского Союза был по типу «я начальник – ты дурак». Нет.
На самом деле это были взаиморасчеты. Сверху давали, что мы хотим, снизу давали расчеты, а можем ли мы это произвести, сверху корректировали. И так постепенно приходили к какому-то договору. Когда подписывали предприятия в соответствии с этим свои договора, уже создавался директивный план. Сейчас индикативный план не имеет никакого отношения к обратной связи.
Фото: www.globallookpress.com
М.И.: Просто спускается сверху?
Е.В.: Да. Просто спускается. Мы определили эти точки роста, нам очень нравятся они, за ними стоят интересы лоббистов.
М.И.: Елена Николаевна, а те ли точки роста выбрало наше правительство?
Е.В.: Могу сразу сказать, что необоснованный выбор точек роста означает, что страна будет продолжать идти в кризис.
М.И.: То есть это опять такое хаотичное развитие.
Е.В.: Да, хаотичное, они как бы следуют балансу интересов, а не балансу объективных расчетов «затраты – выпуск». Такой подход в планировании, который, кстати, очень моден и на Западе, везде идет лоббирование. Нам систему подарили с Запада. И мы в нее вошли в низкой роли, как сырьевой придаток. Так получилось: мы согласились, нам понравилось, мы заняли эту нишу.
Естественно, когда происходит глобальный кризис – тот, кто сидит внизу, получает больше ударов, чем те, кто наверху в этой системе. Сброс нестабильности идет на них, вот почему такие волнения, как этот глобальный кризис скажется на России.
М.И.: Елена Николаевна, но ведь есть Центр стратегического развития, который до недавнего времени возглавлял Алексей Кудрин, они тоже занимаются планированием, как они говорят.
Е.В.: Они как раз исходят из понятия индикативного планирования. У них живого планирования, кибернетического нет.
М.И.: Хаос.
Е.В.: Да, хаос, да, кризис. Я заявляю, что такой подход означает, что глобальный кризис будет касаться нашей страны в полной мере. Мы никаких мер не предпринимаем для того чтобы создать хотя бы свой «думающий танк». Потому что такие есть на Западе, на северо-востоке США, которые продумывают и рекомендуют Конгрессу те или иные действия, чтобы как раз они обслуживали эту столетнюю стратегию по перераспределению всех доходов в пользу самых богатых семей.
Сейчас они не могут ничего предложить, в силу их опыта, что делать сегодня, когда глобальный кризис нарастает. Мы только приближаемся к нему. Но последствия его пугают всех. Потому что любой кризис, если вы помните из истории новый курс Рузвельта, с каким трудом американцы выходили из кризиса, у них до этого было падение почти на 50% ВВП и масса нищих на улице, фермеры жили в картонных домиках. А что было в Германии в преддверии кризиса. Это все Ремарк описал. То есть все это движется в очень неприятном турбулентном процессе.
М.И.: Елена Николаевна, а мы способны сейчас, в нынешних условиях, взять и создать танк? Наша наука позволяет, не все ли мы растеряли и оставили в прошлом?
Е.В.: Конечно же, уровень экономических исследований в нашей стране был значительно выше, более фундаментальный, чем западная экономическая теория. Уровень дискуссий был значительно выше. Но так получилось, что некоторые люди спешили защищать докторские и много переводили из западной экономической теории. Она была намного привлекательней, как игра в «Монополию» - вы потребители, мы производители, вы хотите увеличить свою полезность, я хочу максимизировать прибыль. Раз, точка равновесия.
Но это все никакого отношения не имело к решению практических задач. Мы как раз пожинаем плоды того, что у нас было достаточно много времени, чтобы решить проблему оптимизации управления экономикой, решить проблему, как применить метод экономической кибернетики для того, чтобы наша страна двигалась в сторону улучшения жизни людей. Как сконцентрировать свои мысли на создании силы, на создании межотраслевой глобальной модели.
Фото: www.globallookpress.com
У нас есть бюджет государства. У нас есть баланс доходов и расходов граждан. У нас есть счета или балансы отраслей. Каждая отрасль считает свои выпуски, какие-то свои затраты. У нас есть экспортно-импортные внешнеэкономические связи. И все эти взаимоотношения, все эти балансы – это единая система. Это и есть таблица межотраслевого баланса, где сидят все балансы всех наших экономических агентов вместе.
Советский Союз разрабатывал такую таблицу, и есть система национальных счетов, которая сегодня рекомендована международным стандартом ООН. Но проблема в чем. Сама таблица, даже если ты ее составишь, не дает никаких ответов, как управлять. Центральный вопрос стоит перед руководителем – как я должен управлять. Его управленческий параметр – это инвестиции. Куда я их направлю. Причем, обратите внимание, когда говорят нехватка денег – денег можно напечатать сколько угодно, будет инфляция. Вопрос – чтобы эти инвестиции, которые я буду направлять, были обеспечены еще и материальными ресурсами, и трудовыми ресурсами. То есть не просто так я даю деньги, это идет расчет на баланс.
Самый главный вопрос – не сама таблица, не сама фотография. А как нам действовать, какие должны быть алгоритмы действий, чтобы мое управленческое решение по распределению производственных инвестиций между отраслями, а не лоббирование точек роста, способствовало пропорциональному, то есть бескризисному развитию экономики в том направлении, куда мы диктуем.
Кто диктует? Люди, которые голосуют за продукт на потребительском рынке, там цены рыночные, они показывают: нам это нравится, это не нравится, и производитель реагирует. Государство в рамках бюджета задает заказ. Министерство обороны задает, Министерство здравоохранения. То есть они все формируют как бы заказ перед производством. А уже задача распределения инвестиций внутри производства – чтобы выстроить именно те цепочки связей, которые выполнят то, что было заказано со стороны наших конечных потребителей.
М.И.: Елена Николаевна, мне становится страшно. Получается, все наши стратеги, которые на словах занимаются планированием будущего, смотрят в прошлое. Но когда ты поворачиваешься в прошлое – ты стоишь затылком к нашему будущему. Есть вообще у России шанс стать передовой державой в этом плане?
Е.В.: Именно у России, прежде всего, есть такой шанс. Потому что ни одна страна в мире не имела такой счастливой исторической возможности заниматься живым планированием. Таким планированием никто в мире не занимался. Хотя у нас училась Восточная Европа, Китай у нас учился. Но передовыми в этом направлении и самыми сильными разработчиками были наши советские ученые.
Поэтому именно у нас, а не где-нибудь, появляется та самая наука - экономическая кибернетика, наука управления экономикой, с использованием самых современных цифровых технологий для повышения эффективности государственного управления. Чтобы оно стало зрячим - с точки зрения того, чтобы обеспечить выход страны на совершенно иную траекторию роста общественного блага, а не обслуживать постоянное падение вниз.
Свежие комментарии