Андрей Клепач. Дать полную картину пока нельзя. Надо подождать, когда Росстат даст структуру роста за первый квартал. По видимым базовым ключевым секторам (промышленность, строительство, торговля) наша оценка за первый квартал была 1%, даже выше, чем у Минэка. Мы, в отличие от Росстата, не имеем полной картины данных для расчёта национальных счетов – это то, что касается недвижимости, где это не просто ввод жилья, который, правда, упал; это вторичный рынок, торговля, оптовая торговля. Поэтому надо разбираться.
Хотя наша оценка годовая выше, чем у Минэка, в принципе, все согласны, что в этом году будет некоторое торможение роста по сравнению с предыдущим. Очень важно, чтобы были качественные изменения, которые позволили бы к концу этого года и на следующий год выйти на более высокие темпы. Поэтому это такой сигнал, напоминание, чтобы посмотреть – а достаточно ли тех мер, которые принимаются или обсуждаются, или нужны дополнительные шаги, чтобы ускорить экономический рост.
Юрий Пронько. О каких положительных изменениях идёт речь, чтобы ситуация действительно претерпела кардинальный разворот и мы вышли на устойчивый рост?
А.К. Так или иначе, все исходят из того, что основной эффект тех же национальных проектов приходится на 2020–2021 гг. и дальше. Сейчас они только запускаются. Нужно время, чтобы были уточнены проекты, мероприятия, были доведены средства, проведены конкурсы. Это требует времени.
У правительства есть и дополнительный набор решений. Это меры по стимулированию повышения нормы накопления до 25%. И я надеюсь, что всё-таки будет принят либо закон о поддержке инвестиций и защите инвесторов, либо поправки в закон о промышленности, что, пусть не сразу, расширит гибкость и возможности тех же СПИКов и других форм гарантий.
Тем не менее для серьёзного ускорения роста, пусть не в этом году, а в следующем, всё-таки нужны дополнительные шаги, связанные со смягчением денежно-кредитной политики, снижением процентной ставки и серьёзной докапитализацией институтов развития. Потому что в условиях высоких рисков они могут играть намного большую роль с точки зрения ускорения роста.
И это касается не только Внешэкономбанка, где определённые решения были приняты, но и других институтов развития, таких как Роснано, Фонд поддержки, как говорят в простонародье, Фонд Полякова – Бортника. Есть структуры, которые показали свою эффективность и внесли вклад в развитие малого бизнеса и технологичных проектов. Это, в конечном счёте, дополнительные бюджетные решения, связанные с индексацией бюджетников, пенсий.
Если говорить об инвестиционных расходах бюджета, сейчас надо запустить то, что уже запланировано. По многим нацпроектам продолжается обсуждение в рабочих группах. Это показывает потребность в дополнительном финансировании. Поэтому надо оценить масштаб, потенциальный эффект. И это те решения, которые, может быть, после нормального запуска уже действующего формата проектов надо будет тоже принимать дополнительно.
Ю.П. Впервые на ПМЭФ, да и вообще за последние годы, даже не месяцы, первый вице-премьер, министр финансов Силуанов признал, что никому не нужна стабильность при падающих доходах населения. Я впервые услышал из уст столь высокопоставленного чиновника подобную формулировку. Вроде как декларируется, что доходы должны расти, но на самом деле уже шестой год подряд они падают. В чём проблема? Почему не сдвигается вопрос?
Первый вице-премьер, министр финансов Антон Силуанов признал, что никому не нужна стабильность при падающих доходах населения. Фото: ID1974 / Shutterstock.com
А.К. Вообще, по новой методике Росстата, в прошлом году они уже не упали, там 0,1% роста.
Ю.П. В зоне статистической погрешности.
А.К. Ну, да. Первый квартал года – провал. Хотя, думаю, всё-таки по году мы выйдем либо в ноль, либо небольшой рост возможен. Здесь, опять же, дело не в статистике. Росстат пытается дать правдоподобную картину, и уточнение методики – это правильное решение. Но есть системные, структурные вопросы.
Экономика растет медленно, даже если брать прошлый год, два с лишним процента – это недостаточно для роста доходов. Второе – это цена роста. Рост может быть и при стагнирующих доходах, как мы видели в Америке в течение практически десяти, а то и более лет, что во многом привело к так называемому кризису среднего класса. Что проявилось и в голосовании за Трампа. В наших условиях важно выработать модель роста, которая бы обеспечивала для людей возможность увеличивать доходы.
Здесь, как я уже говорил, нужны не только темпы. Это означает, что нужно переосмыслить, а может быть, сформулировать новые приоритеты и в политике, в части бюджетного сектора, и в части параметров пенсионной реформы и вообще индексации пенсионеров. Чтобы были стабильные правила не до 2024 года, а на более долгосрочный период, определиться с добровольными пенсионными накоплениями. Да и сами эти индексации до 2024 года, думаю, целесообразно исправить с тем, чтобы соотношение зарплаты и пенсии не ухудшалось, как это, при отсутствии других решений, произойдёт в 2023–2024 годах.
Фото: Kamrad71 / shutterstock.com
Возможности для маневра и для дополнительных решений есть. Но есть и структурные аспекты. Идёт высвобождение занятых в промышленности, в том числе с развитием новых, цифровых технологий. Это затронет и банковский сектор – не только вопрос чистки и сокращения банкиров, но и введение новых технологий. Это и сфера торговли. То есть пространство для высвобождения занятых в традиционных видах деятельности есть. Отсюда – актуальность создания новых рабочих мест будет возрастать. В своё время была задача создать 25 млн высокопроизводительных. Она, может быть, была не очень корректно сформулирована – что считать высокопроизводительными рабочими местами? Но, тем не менее, мы должны создавать рабочие места, которые и производительные, и позволяют людям себя раскрыть.
Ю.П. Постоянно обсуждаются вопросы развития несырьевого сектора. Собственно, поставлена задача вывести его на объёмы экспорта в $250 млрд. Очень серьёзная сумма и очень серьёзные показатели. Это, скорее, декларация, как и то, чтобы войти в топ-5 развитых экономик мира? Или это цель, которую вполне можно реализовать?
А.К. Это не декларация, это задача, которая поставлена президентом. Она сложная. Тем более, зависит не только от нас. Войти в пятёрку – зависит и, условно говоря, от развития той же Индонезии, которая растёт на 5 с лишним процентов в год. В таком случае она обгонит нас по размеру ВВП, по паритету покупательной способности, если мы не ускоримся до темпов роста 3-4%. Но, опять же, будет $250 млрд или несколько меньше? Я исхожу из более консервативных оценок.
Правительство задействует достаточный набор стимулов, субсидий, для того чтобы стимулировать экспорт. Причём дать возможность его стимулировать не просто через продвижение продукции, но и разные меры поддержки, направленные на технологическое обновление и промышленности, и сельского хозяйства. Экспорт – это одна из целей. Я бы сказал шире – это новый тип промышленности, связанный с её цифровой трансформацией. А это новая культура управления, новые технологии, не только влияющие на производство продукта, услуги, но касающиеся всего жизненного цикла.
Это и технологии компьютерного моделирования, создания новых продуктов. Причём здесь очень важно то, что в условиях геополитического соперничества, да и просто резко возросшего технологического соперничества растёт спрос на то, чтобы мы формировали свои собственные технологические платформы в таких ключевых направлениях, как те же будущие сети 5G. Чтобы мозги и оборудование во многом или хотя бы в значительной мере были отечественными. Это программное обеспечение для сложных конструкторских расчётов. То, что идет по линии Минпрома, Росатома, разработки «Логоса» и других систем.
Здесь у нас есть возможности, есть опорные точки. При достаточной поддержке, а определённая поддержка есть, самое главное – координация усилий, чтобы сделать серьёзный рывок. Мы можем быть одними из лидеров цифровой экономики и вообще новой экономики. Потому что она не сводится только к цифре. Я считаю, это реально.
Свежие комментарии