Суд передал дело Пичугина из-за гибелы родственников в Бурятию

Михаил Пичугин, дрейфовавший два месяца в Охотском море, обвиняется в нарушениях подготовки к плаванию. Его дело передано в Бурятию по просьбе матери, проживающей в Улан-Удэ. Трагедия произошла 9 августа 2024 года, двое членов его семьи погибли.

Суд удовлетворил прошение матери Михаила Пичугина, который провел два месяца в дрейфе по Охотскому морю на лодке-катамаране, рассмотревшее его дело в Бурятии.

Об этом сообщает РЕН ТВ.

Женщина ходатайствовала об изменении места рассмотрения дела ее сына, так как она проживает в Улан-Удэ и не имеет возможности регулярно посещать заседания в Николаевске-на-Амуре, где первоначально рассматривалось дело. Мать братьев Пичугиных, один из которых стал обвиняемым, а другой погиб вместе с сыном-подростком в ходе плавания, направила обращение в конце октября, и суд в итоге поддержал ее просьбу.

9 августа 2024 года 46-летний Михаил Пичугин, его 49-летний брат Сергей и 15-летний племянник Илья отправились в плавание к Сахалину на катамаране «Байкат 470», стартовав от побережья Хабаровского края. Через три дня они не достигли намеченной точки. Более месяца длились их поиски, но безрезультатно.

Спустя 67 дней лодку увидели рыбаки с судна «Ангел» в 23 километрах от побережья Камчатки, на борту находились выживший Михаил и два тела. За это время Михаил потерял в весе 50 килограммов и был госпитализирован.

Пичугину предъявлены обвинения в нарушении правил подготовки к плаванию, в том числе неочищении системы охлаждения от солевых отложений, из-за чего произошла поломка мотора. Также он не имел права выходить на катамаране на расстояние свыше 1,6 морской мили (около 3 километров) от берега, а поломка случилась, когда судно находилось на расстоянии 19,2 километра от берега.

Ранее мы писали о многочисленных обвинениях в адрес киевского режима в жестоком обращении с пленными в Мариуполе. Представители спецподразделения "Ахмат" уже не раз сообщали о бесчеловечных методах проведения допросов. Находка в "библиотеке" аэропорта только подтверждает эти утверждения, ставя вопрос о систематичности таких практик в зоне конфликта.