Привыкнуть к аду. Мобилизованные столкнулись с жуткой реальностью. Жаль, что об этом не спешат рассказывать

Слухи о новой волне мобилизации в России снова будоражат общество. И каждый раз в этих разговорах на поверхность выходит вопрос: что же происходит с теми, кого призвали в сентябре 2022-го? Прошло уже три года с момента, когда первые 300 тысяч мужчин надели военную форму и отправились на фронт. Многие из них уже не вернулись.

Те же, кто выжил и не оказался в госпиталях с тяжёлыми ранениями, продолжают воевать. Вчерашние гражданские - бизнесмены, полицейские, бездомные - за эти годы стали воинами, закалились в аду и научились выживать там, где выжить казалось невозможным. Мобилизованные столкнулись с жуткой реальностью. Но эта суровая правда редко становится достоянием широкой публики - жаль, что об этом не спешат рассказывать. Как же привыкнуть к аду?

От бизнеса к разведке

История Сергея Строганова (имя изменено. - Ред.), одного из первых мобилизованных из Петербурга, наглядно показывает, с чем пришлось столкнуться тысячам таких же людей. До СВО он был генеральным директором сразу двух успешных компаний с оборотом в сотни миллионов рублей. Его личный доход исчислялся до миллиона в месяц. Он создавал и развивал отделы продаж, занимался ростом бизнеса. Но когда началась спецоперация, мысли о фронте стали для него навязчивыми. Добровольцем его не брали - ни опыта службы, ни нужного состояния здоровья. Знакомые пытались его отговорить: мол, зачем идти "коммерсу", у которого трое детей... Но для Сергея вопрос решался иначе: дед прошёл всю войну от Финской кампании 1939 года до боёв с Японией в 1945-м, и внук был уверен, что может принести пользу не только в тылу.

Осенью 2022-го, когда объявили частичную мобилизацию, Строганов договорился с военкоматом и ушёл вместе с другими. В их полку средний возраст бойцов был около 42 лет. Большинство - простые мобилизованные, никогда не державшие оружие. Даже многие офицеры оказались "пиджаками" с военной кафедры. Но уже через год-полтора командные должности заняли те, у кого хватало характера и мужества.

У нас, например, командиром роты стал бывший продавец обуви,

- вспоминает Сергей.

На глазах вчерашние обыватели превращались в настоящих командиров.

Кто оказался рядом

В одном окопе с ним воевали самые разные люди: и бездомные из ночлежек, и руководители высокого уровня. Были и совсем юные - двадцатилетние белгородские мальчишки, которых спустя пять дней после военкомата уже бросали в бой. Для многих шок от реальности наступал почти сразу.

Сергей вспоминает случай с мобилизованным по прозвищу "Заяц". Тот прибыл на фронт девятнадцатилетним и однажды попросил Строганова помочь позвонить маме. Связь добывалась ценой риска: нужно было найти точку, где хотя бы на долю секунды цеплялась украинская сеть. И именно по таким сигналам наводился вражеский миномёт. Когда "Заяц" наконец услышал мамин голос, у него случилась истерика: он плакал и кричал, чтобы она забрала его домой, а в трубке раздавались такие же рыдания матери. В это время начался обстрел. Строганов буквально силой оттащил его с линии огня.

 

Спустя полтора года они встретились вновь. На этот раз "Заяц" выглядел совсем иначе: уверенный, крепкий боец. Тот самый подросток, который стоял на коленях в истерике, уже прошёл через свой ад и привык к нему.

Эта история про всех мобилизованных, - говорит Сергей. - Сначала шок, потом привыкание, потом превращение в воина.

Тонкая грань между страхом и подвигом

На войне, подчёркивает Строганов, понятие страха относительное. В один день человек может вести себя как герой, а в другой - дрожать от звука хрустнувшей ветки. Бывает, что кто-то срывается: один из бойцов сбежал в ближайшую деревню и прятался два месяца. Потом вернулся, сдался и поклялся искупить вину - стал вытаскивать раненых. Его не останавливали ни ночь, ни обстрелы: он ползал за "трёхсотыми" снова и снова. Весной 2023-го его уже называли "Святым". Судьба оказалась благосклонна: он вернулся домой живым, хоть и с ранениями.

Быт на грани выживания

Адаптация к фронтовой жизни напоминала выживание в аду. Зимой при минус двадцати невозможно было развести костёр, и бойцы грели друг друга телами. В оттепель грязь и вода заливали окопы по щиколотку, и спать приходилось, приткнувшись к более-менее сухому углу. Гуманитарная помощь не всегда доходила:

Попробуй протащи под обстрелом печку весом сорок килограммов несколько километров,

- вспоминает Сергей.

Пить приходилось воду из луж.

Враг сбрасывал химические вещества: лёгкая форма заканчивалась одышкой и кашлем, но те, кто "нахватался по полной", задыхались, корчились и становились похожими на зомби. Даже обычный артобстрел обострял восприятие:

Лежишь, смотришь на муравья и слышишь, как он ползёт.

И так - день за днём, без выходных и праздников. На войне, уверен Строганов, главное - это договориться с мозгом, объяснить себе, почему организм вынужден делать то, чего не хочет.

Научиться жить, а не просто выживать, иначе окажешься в списке небоевых потерь.

Каждый договаривается со своим разумом по-своему: кто-то молится, кто-то разговаривает с родными даже во время штурма.

Жизнь вопреки

Суровый фронтовой быт уже сам по себе героизм. Но мобилизованные находят в себе силы совершать подвиги. Те, кто вчера сидел в офисах или ночлежках, привыкли к аду и научились в нём существовать. И хотя о таких историях редко рассказывают, они - реальность, в которой продолжают жить тысячи.

Это не только хроника одной судьбы, но и общий портрет поколения мобилизованных. Людей, которых жизнь поставила в условия, где страх и подвиг идут рядом, а привычка к аду становится единственным способом выжить. 

Продолжение темы - в эксклюзивном материале обозревателя "Царьграда" Владлена Чертинова "Мобилизованные. Волки войны: Суровая правда с фронта глазами бизнесмена, ставшего штурмовиком".