"Чертей со сковородкой я уже не боюсь" – именно таким, весьма странным и даже глумливым заявлением завершил своё первое после отречения от православной веры интервью бывший протоиерей Владислав Анцибор. Человек, прослуживший в священном сане около четверти века и неожиданно для многих верующих публично от него отрекшийся (в качестве формального предлога использовав коронавирус, к которому Церковь якобы относится "не так"). Формально бывший настоятель одного из храмов Северной столицы ещё не "расстрижен" (в церковной древности был такой обряд, однако он уже давно не применяется, достаточно указа об извержении из сана), но по факту "расстригой" уже стал.
Понимая, что случившееся – глубокая трагедия не только для самого гражданина Анцибора, пусть даже сам он этого и не осознаёт, но и для Санкт-Петербургской епархии и всей Русской Православной Церкви, считаю недопустимой даже малейшую иронию по поводу случившегося. Но поскольку информация уже разлетелась очень широко, предлагаю коротко разобрать проблему, слегка приоткрыв церковную "внутреннюю кухню" и ответив на вопрос: почему некоторые священники отрекаются от сана и какие из этого стоит делать выводы.
От Иуды до Гапона
Для начала стоит сказать, что сама эта проблема не нова. Даже среди двенадцати учеников Христа, первых апостолов, нашёлся Иуда Искариот, предавший своего Учителя, но не нашедший сил для покаяния, а потому закончивший свои дни трагически – в петле. Статистика сегодняшних священнических отречений далеко не столь печальна. Но и важно отметить, далеко не каждого клирика, оставившего сан, можно сравнивать с евангельским Иудой. Дело в том, что служение оставляют не только из-за отречения от веры или предательства Церкви. Существуют куда более прозаические причины.
Самая распространённая – это кризис семейной жизни. Помните поговорку "последняя у попа жена"? Возможно, не все понимают её смысл, а он предельно прост: согласно древним церковным правилам, которые не вправе отменить ни Патриарх, ни даже Архиерейский собор, священнослужитель имеет право жениться один раз и только до принятия сана. Развод или смерть одного из супругов – трагедия для любой христианской семьи, но если миряне в исключительных случаях имеют право жениться и выходить замуж до трёх раз, то клирики только единожды. В противном случае они автоматически лишаются сана (исключения бывают, но это является серьёзным каноническим нарушением).
Семья дореволюционного священника. Сегодняшние священнические семьи тоже обычно многодетные. Фото: pravoslavie.ru
Но как быть, к примеру, ещё относительно молодому священнику-вдовцу, да ещё и с несколькими детьми "по лавкам"? В случае с несовершеннолетними детьми вариант принятия монашества отпадает. Каждый ли мужчина сможет жить в миру один, сохраняя целомудренный образ жизни, только исключительно ради сохранения священного сана? Увы, ответ очевиден. А потому число второбрачных расстриг во все времена было немалым. И здесь перед священноначалием стоит очень серьёзная задача: не допустить, чтобы оставивший сан по этой, скажем так, "уважительной причине" отошёл от Церкви. Желательно – предоставить ему такое церковное послушание (работу), которое позволит кормить семью.
Другая проблема – конфликты со священноначалием. Все мы живые люди и нередко конфликтуем со своим руководством, порой забывая о рисках. Но если поскандалившему со светским начальником найти новую работу возможно даже в условиях финансового кризиса, то священнослужителю перевестись в другую епархию к другому архиерею – куда труднее. И в этом есть своя правда: каждый служитель Церкви даёт присягу, во многом напоминающую воинскую. А представить, чтобы какой-нибудь командир роты самовольно перешёл в другую военную часть, просто невозможно.
В итоге ряды расстриг, а чаще – не лишённых сана, но запрещённых в служении священников, нередко пополняются и из-за "производственных конфликтов". И вот именно здесь у клириков нередко возникает соблазн уйти в раскол. То есть продолжить свою прежнюю деятельность, только не в Церкви, а в каких-либо псевдоправославных сообществах, именующих себя "Церквами". Самые яркие примеры – советские раскольники-обновленцы и украинская националистическая лжецерковь ПЦУ, созданная на базе так называемого Киевского патриархата, основанного бывшим митрополитом – расстригой Филаретом (в итоге преданным анафеме гражданином М. А. Денисенко). Увы, есть подобные структуры и в России (благо, менее массовые и активные).
Важно понимать: с церковной точки зрения, уход в раскол – грех куда больший, нежели оставление сана при сохранении верности Церкви. Здесь аналогия с Иудой уже работает по полной. Хотя есть абсолютно искренне убеждённые в том, что именно их раскол – это "Церковь", а настоящая Церковь – это "раскол". Однако это уже другая, очень сложная и объёмная тема, к которой мы, быть может, ещё вернёмся.
Наконец, у некоторых людей, таких, как уже упомянутый Владислав Анцибор, случаются мировоззренческие кризисы. Очевидно: "невольник – не богомольник", заставить верить неверующего – невозможно. А наверное, каждый верующий сталкивался с проблемой "выгорания" веры. Это происходит по разным причинам, нередко семейно-бытовым, иногда из-за тех же "производственных" конфликтов. В итоге личные кризисы некоторые священнослужители выдают за мировоззренческие и религиозные и оставляют не только сан, но и Церковь.
Более того, иные из расстриг начинают активно хулить Церковь, обличая действующих священнослужителей так, как до этого обличали, к примеру, сектантов. То есть использовать полученный в церковных стенах проповеднический опыт с противоположным знаком, а по сути, плевать в колодец, из которого сами же вчера пили.
Порой же, как в случае с профессором Ленинградской духовной академии, бывшим протоиереем, в итоге преданным анафеме Александром Осиповым, проблемы в личной и служебной жизни сочетаются с внешним давлением. Так, советская власть сделала всё, чтобы усугубить личную трагедию Осипова и сделать бывшего служителя алтаря атеистическим агитатором-пропагандистом.
Куда реже случаются такие трагические случаи, когда священнослужитель, например, будучи за рулём, невольно причинил кому-то смерть. Даже невольное убийство является каноническим препятствием к служению. Как, впрочем, и многие другие уголовные преступления. Благо, подобные случаи являются крайне редкими, и то, что о них громко слышно, связано исключительно с любовью нашей журналистской братии к подобным "жареным фактам".
Кроме того, некоторые служители алтаря подменяют пастырское, в том числе социальное, служение политическим активизмом. Самый печальный тому пример – поп-расстрига Георгий Гапон, ставший революционером и в итоге завершивший земную жизнь подобно Иуде – в петле. В наши дни тоже можно встретить такие примеры, начиная с уже умершего бывшего священника Глеба Якунина, одного из "пламенных" либералов-западников 1990-х, заканчивая некоторыми сегодняшними клириками, активно выступившими в поддержку зачинщиков прошлогодних московских массовых беспорядков. К сожалению, подобный политический активизм нередко завершается уходом из Церкви.
"Образ буди верным"
Эти апостольские слова, вынесенные в подзаголовок, начертаны на каждом священническом кресте, которые священники Русской Православной Церкви получают при рукоположении. В этих словах, полностью звучащих следующим образом: "Образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою" (1Тим. 4:12), есть две составляющих. Первое – то, что пастырь должен быть примером, образом всем христианам, а второе – сам факт именования верующих "верными".
Священнический наперсный крест. Фото: pravoslavie.ru
Вера и верность – это важнейшие основы нашей земной Церкви. Ещё одна основа – нелицемерность, отсутствие притворства. И недавняя петербургская трагедия, с одной стороны, очень печальна, а с другой, несомненно, полезна для Церкви и верующих. К сожалению, протоиерей Владислав Анцибор несколько лет совершал священническое служение, будучи неверующим. Он лгал на проповедях, лгал в алтаре, когда совершал Евхаристию (хотя мы знаем, что по Милости Божией церковные таинства являются действительными, даже когда их совершают недостойные клирики), лгал всем окружающим. И то, что наконец случился момент истины, гораздо лучше, чем затянувшееся лицемерие.
С другой стороны, Церковь готова принять любого Иуду, если только он принесёт покаяние. Разумеется, если этот Иуда был в сане, то его ему уже не вернут. Но в новейшей церковной истории есть куда менее печальный и поистине обнадёживающий пример, когда человек, по ряду причин прекративший священническое служение, остался глубоко верующим и верным Церкви, и есть надежда, что ещё вернётся к пастырской деятельности. Это – широко известный актёр и режиссёр отец Иоанн Охлобыстин. Благо, осознав невозможность сочетания священства и актёрства, он добровольно попросил временно запретить его в служении, сана же лишён не был.
Мы же, миряне, должны понимать, насколько тяжело священническое служение, а потому максимально поддерживать наших пастырей и молиться о них. Ведь христианская жизнь в Церкви без служителей алтаря невозможна.
Свежие комментарии