Как русские пленники турецкий флагман захватили

Событие, о котором будет рассказано ниже, мало похоже на правду. Но это чистая правда, подтвержденная как европейскими, так и российскими источниками.

В ночь с 9 на 10 ноября 1642 года русские галерные рабы захватили в Мраморном море один из крупнейших боевых кораблей — галеас — османского флота. Подняв восстание, они перебили его многочисленную турецкую команду, взяв оставшихся в живых турок в плен.

Доплыли до Сицилии, а откуда, залечив раны, отправились через всю Европу и под ее рукоплескания на далекую и суровую родину. По дороге их принимали с почетом короли и даже Папа Римский, делая героям самые лестные для них предложения остаться и служить за большие деньги, должности и титулы, но все тщетно.

Случаи захвата русскими пленниками турецких кораблей случались и ранее, и позднее. Последний такой эпизод произошел во времена Екатерины II, которая купила и включила в российский флот угнанный пленниками из Турции военный корабль. Однако удивительная история, которая будет рассказана ниже, была, пожалуй, самой масштабной из всех и лучше всего задокументированной. О ней поведала по горячим следам посвященная только этому событию брошюра, изданная в 1643 году в известной итальянской типографии Людовичи Гриньяни.

Турки тогда считались в Европе практически непобедимым противником. Захват кучкой отважных пленников-«русинов», как в Европе тогда называли русских, огромного военного корабля грозного турецкого флота с баснословной добычей поэтому стал событием, обратившим на себя внимание даже в пресыщенной военными подвигами 30-летней войной (1618-1648 гг.) Европе. Позднее и в России были обнаружены в архивах челобитные русских участников восстания, которые были опубликованы. В настоящее время дело о побеге из турецкого плена хранится в Российском государственном архиве древних актов. Интересные материалы, касающиеся этой захватывающей истории, можно почерпнуть также из «Мемуаров, относящихся к истории Южной Руси», изданных в 1896 году в Киеве. Факты в итальянских и русских текстах практически полностью совпадают.

В ХVII веке, хотя многим это может показаться странным, информация распространялась почти так же быстро, как сейчас. И уже существовал журнализм, причем весьма качественный. Свидетельством этого являются изданные в 1643 году в Риме «Известия», основанные на допросах испанскими властями на Сицилии участников и свидетелей захвата турецкого галеаса. В брошюре красочно и со смаком описывается «недавно случившееся замечательное происшествие» — «взятие лучшей турецкой галеры» и освобождение на ней группой «русин» 277 невольников из христианских стран, в основном из Восточной Европы, взятие «богатой добычи». Руководителем восстания, указывается в издании, был «знатный офицер по фамилии Симонович».

В XVII веке турецкий флот держал в страхе все Средиземноморье, а галеасы, имевшие и паруса, и весла, были самыми крупными в нем кораблями. Фото: www.globallookpress.com

Тут, правда, итальянские журналисты сплоховали. Они приняли отчество, слегка его переврав, за фамилию. И им также в голову не могло прийти, что организовать и успешно осуществить такое мероприятие мог простой русский стрелец, и что этот храбрый «идальго» был не из «польской Руси», а из далекой и экзотической Московии. Впредь «ошибутся» итальянские составители брошюры, причем вполне сознательно, только один раз, на чем мы остановимся специально. В остальном их данные вполне точные.

Дерзкий план

Итак, «капитан Симонович», он же Иван Семенович Мошкин, находился в турецком плену «много лет вместе со многими земляками своими». И «возымел твердое намерение освободить себя и земляков из тяжелой неволи и в течение трех лет обдумывал и подготовлял план избавления своего совместно с товарищами». «Содержался он в каторге на изящной и отборной цареградской галере, находившейся под начальством жестокого Анти-паши Мариоля». Обратим внимание: все это время его никто не выдал.

В ноябре 1642 года Мошкин начал практическую подготовку к освобождению «с большою осмотрительностью и в глубокой тайне, с некоторыми более близкими и верными товарищами». Так, он стал «припасать понемногу ружейный порох и, завязывая его в мешки, отдавал на хранение некому русину Микуле» (наверное, это был «украинец»), которого «Анти-паша считал вполне верным себе слугою и предоставил ему должность эконома, поручив ему заведовать съестными припасами». Турки доверяли Микуле, который «во всякое время расхаживал без цепей по галере и только на ночь на него налагали оковы». Там, на кухне, сообщник Мошкина прятал порох, который так потом пригодился в ходе восстания. Оно случилось в ночь с 9 на 10 ноября, когда галеас бросил якорь, чтобы встать на ночевку в Мраморном море. Паша, которому подчинялись еще шесть галер, собирался на утро отплыть со своей эскадрой в Наполи-ди-Романия (Нафплион на Пелопоннесе), чтобы провести там зиму — подальше от грозного султана в Стамбуле. Вот тут-то «капитан Иван Симонович и его товарищи русины сочли, что им представился случай освободиться из плена раньше, чем они надеялись», и «они решили ускорить исполнение своего предприятия, пока их не настигнут остальные шесть галер».

Успеху восстания способствовал наружно принявший ислам «Сильвестр из Ливорно, которого и султан, и Анти-паша считали искренним и убежденным ренегатом, между тем как он оставался втайне христианином и состоял искренним пособником заговора». В эту ночь он «улегся среди турецких солдат и притворился спящим». 

Рукопашная

Между тем «русины», будучи прикованными цепями к своим рабочим местам на веслах, уже запаслись камнями, лопатами и топорами. А когда стемнело, и турки, составлявшие половину из всех находившихся на корабле людей, кроме часовых, заснули, «капитан Симонович», лежа под скамьей, начал поджигать порох с тем, чтобы взорвать находившуюся над ним обширную каюту, где спали отборные турецкие воины. С помощью Сильвестра из Ливорно это после ряда приключений, грозивших выдать заговорщиков, удалось.

От взрыва, который оказался менее сильным, чем ожидалось, «на воздух взлетели 28 турок и загорелись каюты и паруса», некоторые турки, не понимая, что происходит, стали прыгать в море. В возникшей суматохе Мошкин и его побратимы освободились от цепей, и очень вовремя. Анти-паша Мариоли уцелел при взрыве, «он выбежал на палубу исполненный ярости, стал громко браниться и кричать: "Ах вы, христианские собаки! Не трогаться с места, изменники! Сидеть смирно!"»

Но было уже поздно. В «Известиях» далее читаем:

Но русины храбро схватили камни, сабли и другое оружие и бросились на турок с криком: "Вот, вот, сейчас овладеем галерою!"

В это время капитан Симонович схватил саблю, напал с неотразимой отвагой на пашу и нанес ему смертельный удар со словами: "Не сносить тебе головы, проклятая собака!". Затем он бросился вместе со своими товарищами на других турок. Вся задняя часть галеры была покрыта оторванными членами и отсеченными окровавленными головами, которые русины сбрасывали в море».

Так выглядели в XVII веке турецкие воины. Фото: www.globallookpress.com

Тем не менее многие турки, не зря считавшиеся смелыми воинами, оказали бешеное сопротивление. Иван Мошкин, как и его восставшие товарищи, в рукопашных схватках с превосходившим их по численности противником получил многочисленные ранения, а предводитель восстания, пронзенный стрелами в туловище и руку, еще и сильно обгорел при взрыве. В таком состоянии на него набросился «один старый, крепкий турецкий солдат... с желанием доконать его», однако «товарищи вовремя пришли к нему на помощь — турок храбро и упорно сражался с дьявольскою неукротимостью». Но все закончилось благополучно:

"Русины" долго не могли одолеть этого турка, "пока наконец не пронзили его копьем — он пал со страшным пронзительным криком".

Когда русские участники восстания захватили корабль, они пожалели и не стали убивать сложивших оружие и просивших о пощаде турок, освободили всех пленников — 250 человек.

«Лишь только окончилась битва и водворился порядок, тотчас все бросились к веслам и принялись грести изо всех сил», — повествуют далее «Известия». Дул попутный ветер, поэтому галеас использовал и весла, и паруса. Из ловушки Мраморного моря надо было быстро уносить ноги, пока туркам не стало известно о восстании. Идти обратно на Стамбул, прорываться через Босфор в Черное море, где тогда вообще не было русских портов, было бы самоубийством. Поэтому корабль пошел в противоположную сторону, быстро проскочил Дарданеллы, Эгейское море, вышел в Средиземное. Итальянское издание утверждает, что «русины» держали курс на Чивитавеккью, чтобы (вот она, пропаганда XVII века) «высадиться там, поклониться святым в Риме и оставить галеру в подарок Папе Урбану VIII». Как мы увидим позднее, такого просто не могло быть. Если галеас и шел в Чивитавеккью, находящуюся примерно в центре западного итальянского побережья, то только потому, что оттуда было ближе до родины и туда было реально доплыть.

Папа Римский Урбан VIII принимал русских героев на государственном уровне, из-за чего на родине у них возникли проблемы. Фото: www.globallookpress.com

Однако даем снова слово итальянскому источнику. По пути на запад «русины» захватили в Средиземном море турецкую фелюку: один из них, изображая из себя турецкого начальника, пригласил ее экипаж подняться на борт галеаса и подкрепиться. Когда это произошло, «русины разразились громким хохотом, турки же с крайним прискорбием увидели себя неожиданно в плену». Однако на восьмой день плавания разразилась страшная буря, «она поломала 17 весел и раздробила руль галеры». Из-за этого «беглецы должны были сократить путь, они пристали к берегу в гавани Мессины, где и поныне находится упомянутая галера со всеми взятыми на ней богатствами, которые будут исчислены ниже»: десятки пушек, сотни мушкетов, драгоценное холодное оружие, украшения, серебро (200 килограммов), золото, валюта, ткани, ковры, роскошная одежда и проч.

Бесценная челобитная

Всю дальнейшую судьбу русских пленников довольно подробно описал предводитель восстания в своей челобитной, начинающейся так: «Царю Государю и Великому Князю Михаилу Федоровичу всея России бьет челом холоп твой, калужской стрелец Ивашка Семенов сын Мошкин». Приведем из нее некоторые подробности, упущенные или не известные итальянскому изданию, подробно остановившись на дальнейших событиях, происшедших с участниками восстания после появления на Сицилии. Иван Мошкин попал в плен к крымским татарам в 1634 году и пробыл в нем, как видим, относительно недолго. Некоторые из участников захвата турецкого галеаса, согласно их челобитным, были в плену, в основном именно гребцами на галерах, по 30-40 лет. Современному человеку — какому-нибудь креативному менеджеру или хомячку-блогеру — в это невозможно поверить, их убила бы и неделя тяжелого рабского труда на галерах. Однако русских того времени, во-первых, поддерживала вера. Во-вторых, они были невероятно живучи. Из-за чудовищной детской смертности выживали лишь самые выносливые, сильные, крепкие и здоровые. Попадая израненными в плен, они могли десятилетиями сидеть на цепи на веслах галер и иногда даже захватывали их. Турки очень не любили гордых и упрямых русских рабов, но были вынуждены использовать их на самых тяжелых работах из-за их физической силы...

Итак, попав в плен, Мошкин был увезен в Крым и продан «в Турскую землю на каторгу» — на галеры, где «живот свой мучил на каторге за тебя, праведного государя, семь лет и веры христианской не забывал». Он не смирился с такой судьбой и стал «подговаривать своих товарыщей, всех невольников, чтоб как турок побить и в православную христианскую веру пойтить». И хотя среди товарищей калужского стрельца было несколько людей благородного сословия, выше его статусом, это была, видимо, настолько пассионарная личность, что организатором восстания стал именно он: «И те, государь, мои товарыщи слова моего не ослушались и в православную христианскую веру пошли и розных земель было со мною, холопом твоим, невольников в Турской земле 280 человек; и в том мне, холопу твоему, присягали, что слова моего слушать и ни в чем меня, холопа твоего, не выдать». Иными словами, все невольники, не только русские, признали Мошкина своим предводителем.

Русская версия

Описание Мошкиным восстания на турецком галеасе поразительным образом совпадает с итальянскими «Известиями». Сильвестра из Ливорно калужский стрелец называет «иноземцем Шпанския земли», который в «турскую веру веровал».  И даже утверждает, что обратил его в Православие, после чего тот решился помочь заговорщикам: «Наговорил я, холоп твой, его на христианскую веру». Под христианской верой русские того времени имели в виду только свою, причем проповедь была, видимо, в данном случае на турецком языке... Сильвестр помог взорвать отсыревший порох, после чего спальное помещение турецких солдат на корме корабля взлетело на воздух. Перед этим он даже украл у турок и передал закованным в цепи русским двенадцать сабель. Одной из них «проколол я, холоп твой, того Апты-паша саблею в брюхо, а потом его ухватили ближние мои товарыщи и бросили его в море, и потом я, холоп твой, стал гоняться за турскими людьми со всеми своими товарыщи, которые остались на каторге».

Бой был тяжелым: «И в то время те турские люди учали с нами биться и почали по нас из луков стрелять; и в ту пору меня, холопа твоего, те турские люди из лука пострелили в голову, а другою стрелою в правую руку и порубили меня саблею в голову и в брюхо. И потом я, холоп твой, как зажигал под тех турских людей и обгорел я, холоп твой, по пояс». Совпадает в обоих описаниях и число пострадавших среди восставших — один убитый и 20 раненых, как и обстоятельства, при которых захваченный «русинами» корабль добрался до Сицилии.

Русское государство было небогатым, и ему все время приходилось воевать, поэтому стрельцы и кормили себя, и воевали, причем весьма неплохо. Фото: www.globallookpress.com

Что было потом?

Далее в наших описаниях будем базироваться на челобитной Мошкина, который как предводитель восставших был наиболее информирован, и с которым прежде всего вступали в официальные контакты власти стран, где оказывались бывшие русские пленники.

По словам Мошкина, на Сицилии, принадлежавшей тогда испанской короне, русские, когда улеглись первые восторги и изумление, оказались на положении интернированных: «И приставили к нам сторожу, и воду нам, холопям твоим, продавали». Лидер восстания «не мог в том ничего учинити потому, что ранен и обгорел и два месяца лечился; и потом я, холоп твой, оздоровел и стал писать Шпанския земли до воеводы, чтобы нас, холопей твоих, из своей земли отпустил в православную христианскую веру».

Испанцы не хотели терять первоклассных воинов. Вице-король Сицилии «нас пустить не хотел и давал нам гроши и платья, и жалованья, чтобы мы служили шпанскому королю; и мы, холопи твои, христианския веры не покинули и шпанскому королю служить не захотели». Даже несмотря на то, что русским и особенно их предводителю предлагалось астрономическое по тогдашним меркам жалование: «Мне, холопу твоему Ивашке, давал Шпанские земли король по 20 рублей на месяц».

Вдумаемся: гордый испанский вельможа предлагал русскому стрельцу землю и службу на своего короля с месячным жалованием, которое в России платили стрельцам за четыре года тяжелой службы. Тем не менее переговоры зашли в тупик: русские не соглашались и попытались без разрешения покинуть Мессину. В результате семерых из них испанцы посадили за сопротивление в тюрьму. Отобрали галеас со всеми его сокровищами и пленными, за которых по обычаям времени можно было получить хороший выкуп. И «отпустили нас, совсем ограбив душею да телом, и дали нам, холопям твоим, лист вольной».

Путь домой

Так началось возвращение отряда Мошкина на родину: «И шли мы через их Шпанскую землю до Рима до папы римскаго наги и босы и голодны». В Риме одному из тяжело раненых членов отряда, общей численностью в 200 человек, лежавшему два месяца при смерти Григорию Кирееву сделали сложную операцию. Как сообщил он по прибытии в Россию, «копье выняли у меня из раны у папы римскаго».

Из Рима, где храбрецов принимали на государственном уровне, отряд двинулся на Венецию, оттуда — в Австрию, император которой «был нам рад и звал нас на службу и давал нам жалованье большое, а мне, холопу твоему Ивашке, давал поместье». Ответ был стандартный: «Мы ему служить не захотели и христианския веры покинуть, и шли мы, холопи твои, в православную христианскую веру на твою государскую милость». Из Австрии «пришли мы, холопи твои, на Венгерскую землю и из Венгерской земли пришли мы к литовскому королю в Варшаву».

Слава обгоняла двигавшийся по Европе отряд израненных русских пленников, для которых не было высшего соблазна, чем вернуться на родину. Даже в постоянно воевавшей с Россией Польше король «велел нам дати пити и есть, ... и дал нам подводы, мне, холопу твоему Ивашке, на дорогу дал 10 рублей, а товарищам моим всем по 2 рубля, и вез на подводах до Вязьмы». Там проходила тогда граница, где русские пленники-герои пересели уже на любезно выделенные воеводой Иваном Федоровичем Львовым «государевы подводы» и наконец добрались на них до Москвы.

Москва XVII века была не местом для развлечений. Фото: www.globallookpress.com

Подводя итог своего драматического повествования, стрелец Мошкин заключает: «И шел я, холоп твой Ивашка, с товарыщи своими через многие земли наг и бос, и во всяких землях призывали нас на службу и давали жалованье большое, и мы, холопи твои, христианския веры не покинули, и в иных землях служить не хотели, и шли мы, холопи твои, на твою государскую милость. Милосердый государь царь и великий князь Михайла Федорович всея России! Пожалуй меня, холопа своего, с моими товарыщи за наши службишка и за полонское нужное терпение своим царским жалованьем, чем тебе, праведному и милосердому государю, об нас бедных Бог известит».

По сути, это была коллективная челобитная. Под ней подписались, кратко поведав о своих злоключениях на чужбине, около 20 человек: дети боярские, стрельцы, казаки, крестьяне. Просили все об одном: «Пожалуй, государь, нас бедных и беспомощных холопей и сирот своих для такого нужнаго полонскаго терпения своим царским жалованьем, чем тебе, праведному и милосердому государю, об нас бедных Бог известит. Царь государь, смилуйся, пожалуй!»

Как родина встретила своих героев?

Если бы это возвращение состоялось через 300 лет, судьба этих героев, любивших родину всей душой и тысячу раз доказавших ей свою верность, была бы, скорее всего, совершенно незавидной: ГУЛАГ, клеймо на всю оставшуюся жизнь после выхода на свободу. А то и расстрел.

При царе Михаиле Федоровиче все было значительно легче и проще. Хотя элемент оскорбительного недоверия, а также экономии на подданных тоже присутствовал. Иван Мошкин был снова принят на стрелецкую службу с «кормом» в два алтына. Они составляли 12 «денег», 200 «денег» равнялись одному рублю. Детям боярским из числа вернувшихся пленных (Жилин, Климов, Сенцов, Кореплясов) выдали по восемь «денег». Казакам (Иванов, Герасимов, Никитин, Игнатьев, Кондраев, Михайлов) — по семь. Кстати, Кондраев находился в плену с 1611 года. Крестьяне получили по шесть «денег» и вольную. Ее давали всем вернувшимся из иноземного плена, согласно Судебнику 1550 года. По сравнению с тем, что предлагали подписавшимся под челобитной в Европе, это было почти ничего.

Но и это еще не все. На обратной стороне адресованного царю документа рукою думного дьяка Гавренева было прописано одно условие: до получения этих благ героев следовало «отослать под начало к патриарху для исправления, для того, что у папы приимали сокрамент».

На практике, похоже, имелось в виду что-то вроде фильтрационного лагеря позднейших времен. Предполагалось, что находившиеся за границей люди осквернились и нуждаются в карантине и исправлении. Это так невинно по сравнению с тем, что наступило потом, но все равно очень обидно, потому что родина — не мачеха и должна любить своих сынов и дочерей не меньше, чем они любят ее, чтобы когда-нибудь ее тоже не разлюбили.