Россия выигрывает, США сдают: В МВФ вынуждены приспосабливаться

МВФ прогнозирует рост российской экономики на ближайший год, несмотря на введённые ранее западные санкции. Чем обоснован такой оптимизм и что думают по этому поводу российские эксперты? Обсудим с финансовым аналитиком Дмитрием Голубовским.

Международный валютный фонд, похоже, верит в развитие русской экономики даже больше, чем Центральный банк России.

Так, организация повысила прогноз по росту российского ВВП с 1,1 до 2,6%. Динамика ожидается весьма существенная и за короткий срок. И это с учётом прогноза снижения мировых цен на нефть в 2025 году.

В МВФ объясняют такие прогнозы увеличением частного потребления (за счёт роста реальных доходов граждан), активной работой военно-промышленного комплекса.

Что касается нашего ЦБ, то, по их прогнозам, рост ВВП может быть 0,5-1,5%. В правительстве пока что остановились на отметке в 2,3%.

Кто ближе к истине? И есть ли какая-то политическая подоплёка у этих цифр? Ведущий "Первого русского" Никита Комаров обсудил эти вопросы с финансовым аналитиком Дмитрием Голубовским в эфире программы "Царьград. Главное".

МВФ улучшил прогноз по мировой экономике 

Никита Комаров: Дмитрий, меня, честно говоря, очень удивила информация, которую растиражировали буквально все СМИ. МВФ повысил прогноз по росту экономики с 1,1 до 2,6%. С чем, на ваш взгляд, это связано?

Дмитрий Голубовский: Ну, если говорить об МВФ, то он в целом пересмотрел свои прогнозы по росту мировой экономики в лучшую сторону. Это вообще про все крупные страны.

— Ну, там на 0,2%, а здесь на полтора?

— Просто если говорить о тяжеловесах, то для них этот показатель менее волатилен. Поскольку они перестали ждать рецессии в США и, соответственно, смотрят на этот год теперь более позитивно, чем ранее.

Для стран, которые в их понимании пострадали от рецессии больше всего, в том числе и Россия, которая является индустриальной страной, экспортёром, этот пересмотр оказался в большую сторону. Но он находится в рамках их общего меню на этот год. С которым, кстати, я не согласен, если говорить об их оптимизме.

— А почему не согласны?

— Я считаю, что в американской экономике, скорее, не будет столь позитивного сценария, на который они закладываются. И на это указывают косвенные финансовые индикаторы. Такие, например, как инверсия кривой доходности.

Индекс опережающих индикаторов Conference Board указывает на то, что во втором-третьем квартале будет охлаждение. Плюс, если вы обратили внимание, Америка становится большим источником глобальных рисков. С одной стороны, на это влияет накаляющаяся внутриполитическая ситуация в стране в рамках предвыборной борьбы. Некоторые штаты, такие как Техас, начинают вести себя как суверенные государства. С другой стороны, ситуация на Ближнем Востоке.

Поэтому, скорее всего, рисков для мировой экономики может быть гораздо больше, чем учитывают финансисты МВФ. Не обязательно они сыграют негативную роль, но могут. Это что касается мировой экономики.

Что касается российской экономики, я считаю, что ситуация на Ближнем Востоке здесь скорее сыграет в плюс. Потому что если будет ухудшение, то начнётся рост цен на нефть. Поэтому с пересмотром наших показателей роста я соглашусь. А вот оптимистом насчёт мировой экономики я бы не был.

Ситуация в российской экономике  

— Тем более что правительство прогнозировало 2,3%. А оно, как правило, в своих прогнозах ставит не то значение, которое будет, а некий целевой ориентир. Причём по минимальной нижней границе. Но возникает вопрос: а что Центробанк? Их диапазон в 0,5-1,5%, мягко говоря, вызывает вопросы. Или они действительно рассчитывают загнать экономику туда, чтобы вот за этот диапазон не вышли, 1,5%-ный рост — максимум. Если там 2%, то всё, перегрев, и денежно-кредитную политику, значит, ужесточаем ещё больше.

— Давайте так. Модели ЦБ, на мой взгляд, не подразумевают какой-то адекватной оценки бюджетной политики. Поэтому если разделить, условно, экономику России на частный сектор, государственный и окологосударственный, который зависит от государственных инвестиций, то я бы предположил, что частный сектор вырастет, согласно оценкам ЦБ. Потому что именно на него оказывает давление жёсткая денежно-кредитная политика.

А в том, что касается государственного и окологосударственного сектора, который получает финансирование, достаточное для оплаты в том числе высоких процентов, то эти оценки просто не работают.

— А частный сектор — как его оценивать? Ведь тот же бюджетный стимул актуален и для частных предприятий. Я помню, несколько лет назад кто-то сказал, что доля государственного сектора составляет чуть ли не 70% прямого или косвенного контроля в общем объёме ВВП. Если частный сектор вырастет на 1,5%, то какая это доля? Насколько она значима для нашей экономики?

— Это зависит исключительно от коммерческого финансирования. Поскольку там сфера услуг, малый и средний бизнес. Для нашей экономики — это меньше 60%. Насчёт 30% не знаю. Но, мне кажется, это очень высокая оценка влияния государства — 70% от государственного спроса. Я думаю, что при 40% — да, она будет охлаждаться. Но здесь речь идёт о некоем перераспределении деловой активности, ресурсов в соответствии с нуждами государства.

У нас есть частный сектор, который работает на интересы государства. Наша экономика работает на пределе занятости. У нас очень низкая безработица, дефицит кадров наблюдается в очень многих отраслях. Поэтому, если хотите, чтобы в оборонке, грубо говоря, работали очень хорошие, квалифицированные специалисты, вы должны откуда-то их забрать. И тогда вы будете охлаждать частный сектор, а разогревать государственный. Пока так.

Автоматизация труда и рост производительности

— Дмитрий, вы сказали по поводу низкой безработицы и недостатка высококвалифицированных кадров. Эта проблема поднимается в первую очередь. На ваш взгляд, не преувеличивают ли негативный эффект? Если, например, у вас есть дефицит рабочей силы, то это, наоборот, стимул для предприятий проводить автоматизацию, роботизацию производства, повышая производительность труда, внедряя новые технологии. Тогда это существенный драйвер экономического развития, а не его тормоз.

— У этой ситуации есть две стороны. Вы правы, конечно же, это очень мощный стимул для автоматизации всего. Особенно сферы услуг. Там много неквалифицированной рабочей силы, от которой можно избавляться. И я надеюсь, что развитие пойдёт в этом направлении. Но также это поможет смягчить вопрос с привлечением мигрантов. Я считаю, что их стало слишком много в стране, что вызывает массу негативных эффектов. Даже с точки зрения того, насколько у нас растут затраты на правоохранительную деятельность в связи с тем, как они себя здесь ведут.

— Плюс это существенная нагрузка на социальную сферу. У нас же не такая трудовая миграция, как, например, в ОАЭ, а именно массовая. То есть приезжают мигранты, перевозят свои семьи, пользуются транспортными, социальными услугами, детей в школу водят. Я не знаю ситуации по стране в целом, но в Москве на одного школьника примерно 100-150 тысяч рублей в год уходит. В регионах поменьше, но тем не менее это существенные цифры.

— Да. И это только одна из тех статей расходов, которые надо жёстко оптимизировать. Поэтому здесь нужна умная политика.

Я думаю, автоматизация сферы услуг будет играть позитивную роль. Но если мы говорим о промышленности, то  там автоматизация требует инвестиций. Но ещё и средств производства. То есть нужны роботы. Их либо надо придумать, либо где-то купить и адаптировать под конкретные производственные нужды. А это процесс не быстрый.

К тому же производительность труда не может вырасти скачкообразно. Для этого понадобятся капиталовложения. Это длинные деньги. Где их взять? У государства. Вы же не будете брать длинные деньги под ставку более 10%?

— Ну, конечно. Не говоря уже о тех ставках, которые есть сейчас. Дмитрий, спасибо! На мой взгляд, здесь, помимо финансовых ресурсов, должно быть ещё и желание этим заниматься. У нас существует нацпроект по повышению производительности труда. И там какие-то смешные показатели — 4,5-6 тысяч предприятий, которые участвуют в эксперименте. А эксперимент де-факто длится шесть лет. Поэтому мне кажется, что если не произойдут кардинальные изменения, то мы так и будем продолжать говорить о необходимости повышения производительности труда, а приезжать будут мигранты.