Давно пора осознать, что США во главе коллективного Запада не просто планируют операции украинских неонацистов, но и принимают участие в диверсиях против России. Так случилось и в ходе атак в Энгельсе и Рязани – враг "прокусил" систему ПВО.
Госдума в первом чтении одобрила пакет законопроектов, предусматривающих наказание вплоть до пожизненного заключения за содействие диверсионной деятельности.
Насколько необходим этот законопроект, обсуждали в студии "Первого русского". В пояснительной записке к норме авторов (спикер Госдумы Вячеслав Володин и ещё 380 депутатов парламента) говорится:В настоящее время действующие меры ответственности за преступления диверсионной направленности не соотносятся со степенью общественной опасности и организованности таких преступлений.
Авторы законопроекта предлагают дополнить Уголовный кодекс новыми статьями, установив уголовную ответственность за содействие диверсионной деятельности, вовлечение, призывы и склонение к финансированию диверсионных актов.
Кроме того, уголовная ответственность должна грозить также и за обучение диверсионным актам, создание преступных сообществ с целью совершения диверсий, за пропаганду, оправдание и поддержку диверсий.
Терроризм и диверсия – явления разныеЭту тему в программе "Царьград. Главное" обозреватель Юрий Пронько обсудил с депутатом Госдумы Андреем Луговым.
Юрий Пронько: – На ваш взгляд, это решение действительно вызвано существенными обстоятельствами?
Андрей Луговой: – Безусловно. И прежде всего потому, что сейчас проводится спецоперация. Когда готовился этот законопроект, то мы задавали вопрос, в чём всё-таки разница между терроризмом и диверсиями.
Потому что очень схожая история.Конечно, это разные явления, потому что терроризм связан прежде всего с политикой, с идеологией. Террористы совершают какие-то преступления не только против граждан или объектов инфраструктуры, но и против государственной власти, чтобы повлиять на принятие тех или иных решений.
Что касается диверсий, то здесь мотив один – нанесение экономического ущерба, и направлены диверсии против основ конституционного строя. Эти преступления не связаны с идеологией, с попыткой давления на государственные органы власти с целью изменить какие-то решения. То есть диверсия – это более широкое понятие.
– Но это же может преследовать другую цель? Например, создание паники среди населения, нервозности, хаоса.
– Совершенно верно. Кстати говоря, статья, связанная с терроризмом, и статья о диверсиях, они где-то даже пересекающиеся. Я думаю, что после окончательного принятия предложенного законопроекта будет нарабатываться судебная практика и этим вопросом станут заниматься именно органы ФСБ и Следственного комитета.
Путаница в головах, конечно, есть. Меня спрашивают: зачем нужны поправки, если можно преступления квалифицировать как терроризм? Я считаю, что это разные вещи. А дальше будет нарабатываться практика.
– Но если нам через 9 месяцев после начала спецоперации приходится принимать такие решения, то это значит, что против нас развёрнута самая серьёзная работа. Многие эксперты – конечно, не под камеры, – очень откровенно рассуждают о возможных диверсиях. Об этом говорит и ситуация, связанная с Энгельсом и Рязанью.
– Вот вы сейчас сами упомянули слова "паника", "хаос" и так далее. Конечно, любое слово, любая информация, касающаяся проведения диверсий, особенно в глубине территории России, может вызвать много вопросов и привести к паническим настроениям. Но говорить об этом, безусловно, необходимо.
Мы приняли в состав России четыре новых субъекта, где сейчас укрепляемся. На тыловых территориях происходит стратегическое планирование действий наших вооружённых сил. И мы в новостных сообщениях видим, что происходит.
У нас в Госдуме есть правило, что депутаты каждой фракции отвечают за новый регион. Я занимаюсь Запорожской областью. И во время региональной недели всегда отправляюсь туда, чтобы встречаться с местными жителями, у которых сейчас нет депутатов. Люди рассказывают о своих проблемах. Мы как депутаты сопровождаем гуманитарную помощь, следим за её распределением.
Находясь на новых территориях, можно увидеть и результаты каких-то диверсий. Скажем, неделю назад я был в Мелитополе. Город не сильно пострадал от боевых действий. Наши войска там двигались оперативно и слаженно.
А рядом с Мелитополем есть дом отдыха с рестораном. И там в минувшую субботу планировался ужин неких высокопоставленных лиц. И что вы думаете? Вечером туда прилетает HIMARS, хотя туда, до Мелитополя, они обычно не долетают – там до линии соприкосновения почти 84 километра. Как долетело в этот раз, почему именно по этому отдельно стоящему ресторанчику? А в результате пострадали люди.
Атака HIMARS на Мелитополь: кто "слил" информацию?– Вы предполагаете, что кто-то "слил" информацию?
– Конечно. Видимо, кто-то предполагал, что в определённое время там соберётся группа высокопоставленных военных или гражданских лиц. И именно в это время был нанесён удар. Не знаю, сколько там человек погибло, сколько было ранено.
И о чём это говорит? Это говорит о том, что была наводка. Вероятно, на территории области могли действовать диверсионно-разведывательные группы. Это могли быть переодетые солдаты ВСУ, нелояльные к нам местные жители или другие диверсанты. У нас же там не стоят через каждые 10 метров блокпосты, мы не отправляем всех в спецприёмники.
Но этот инцидент связан с терроризмом? Конечно, нет. Это чистая диверсия.
- Сейчас в некоторые изданиях обсуждается тема о том, что противник может нам на Новый год преподнести "подарочки" в виде диверсий, ощутимых с точки зрения медийности. В то же время Украина сообщает о том, что они приступили к созданию неких беспилотников, дальность полёта которых будет достигать 1000 км, а масса боевого снаряжения до 70-75 кг, и так далее. Якобы в этой работе им помогают Британия и США. Но тогда вопрос: есть производство, где всё это собирается. А у нас есть эффективные спецслужбы, контрразведка. Мы можем уничтожить эти производства?
- Конечно, можем. И мы их уничтожаем. Ведь наши удары наносятся не только по объектам энергетической инфраструктуры, но и по административным зданиям, по учебным центрам, по местам скопления наёмников и так далее. Мы получаем необходимую информацию.
Атака на Энгельс и Рязань - это попытка прокусить систему ПВО- Тогда как могли быть нанесены удары по Рязани и по Энгельсу?
- Я бы тоже хотел кому-нибудь этот вопрос задать. Но я думаю, что здесь дело всё в организации нашей системы ПВО. Но и она ведь не может обеспечить защиту на 100%, особенно, если идёт волна таких беспилотников. А ведь их, как выясняется, было несколько.
В то же время, я не исключаю, что такие одиночные пролёты – попытка прокусить работу нашей системы ПВО даже не столько со стороны украинцев, сколько со стороны американцев. Ведь сейчас для тех, кто занимается военной наукой, планированием военных операций - ситуация уникальная. Со времён Второй мировой войны таких кризисов ещё не было.
- Вы имеете в виду, что они проверяют свои знания и теории на практике?
- Да, они смотрят на практике, как и что действует. Потому что с нынешней ситуацией нельзя сравнивать ни Вьетнам, ни Афганистан, потому что тут и другая техника, и другие задачи. В этих боевых действиях участвуют огромное количество спутников, применяется высокоточное оружие.
Естественно, что сейчас отрабатываются какие-то приёмы для будущего развития военных технологий того или иного государства.
- Но я правильно понимаю, что и мы не стоим на месте?
- Конечно, не стоим. Сейчас идёт взаимное изучение друг друга. И я уверен, что мы тоже сделали немало полезных и нужных выводов. Я предполагаю, что для нас были неожиданными возможности космической связи, которая оказалась в руках у Украины. Мы в этом смысле противника недооценили. Но где-то и нас тоже недооценили.
Тем не менее надо понимать, что с той стороны не какие-нибудь всушники с планшетами сидят, а хорошо обученные специалисты-наёмники и даже иностранные кадровые военные, заточенные под определённые задачи специалисты.
Для нас давно уже не секрет, что там находятся польские кадровые военные, которые как бы "в отпуске". Понятно, что действуя в качестве наёмников, они зарабатывают неплохие деньги.
- В инфополе разошлась такая трактовка этой инициативы: якобы вы предлагали за госизмену вернуть смертную казнь. Это так или вас неправильно поняли журналисты?
- Я не предлагал смертную казнь. Я говорил, что надо ввести пожизненное заключение. Сейчас такой меры у нас нет, максимальный срок – 20 лет. Но вы видите, как увеличилось в последнее время количество обвинений в госизмене. И диверсии тоже происходят. А между диверсией и госизменой не такая уж большая разница. В результате тоже могут погибнуть люди, а государству будет нанесён огромный ущерб. Но наказание в 20 лет - оно правильное, оно достаточное?
И поэтому невольно начинаешь думать об отмене моратория на смертную казнь. Наказание должно быть соразмерным. Поэтому я и предлагал, что некоторые нормы необходимо пересмотреть.
- Вы будете на этом настаивать?
- Мы сейчас работаем с юристами, есть определённые вопросы. Кроме того, нам же надо получать отзывы, нужно знать статистику. А статистика во многом закрытая, многие дела носят гриф "совершенно секретно", но и там есть дела особой важности. А без статистики обосновать предложение сложно.
Программа "Царьград. Главное" выходит на "Первом русском" каждый будний день в 18:00. Не пропустите!
Свежие комментарии