С одной стороны, это просто пожар – вроде бы. Но на самом деле – не просто пожар, потому что горящая церковь всегда вызывает самые сложные и пугающие ассоциации. У нас ещё не ушла из сознания картинка пылающего Нотр-Дама, а из Нанта сообщили и по мировым СМИ прошла новость и фотографии горящего Собора Святых Петра и Павла – древнего, красивого собора, в котором полностью разрушен огнём древний орган и прочее.
И вот мы возвращаемся к теме храма в наше довольно секулярное, мало молящееся время. Мы знаем о том, что огромные соборы Запада, которые строились по 400-500 лет, ранее вмещавшие в себя всё население города, теперь также могли бы вмещать огромное количество людей, но этих людей просто нет.
Храмы пустуют и занимают собой огромные площади. И сбылись пророчества Чаадаева, который говорил, что будущий европеец будет с удивлением смотреть на огромные храмы, построенные предками, и спрашивать себя: а зачем такая трата камня, времени, сил, инженерной мысли? Кому это всё нужно? То есть современный человек может потерять само понимание, зачем храм строится.
Это напрямую касается нас. Мы переживаем, скажем, о пылающем Нотр-Даме, потому что многие были там или просто читали "Собор Парижской Богоматери", и ассоциируют это место со средоточием мировых культурных процессов. Или этот Нантский собор. Жалко, реально жалко, когда горит древняя святыня.
Но нам нужно перевести свои переживания в творческую плоскость. А эта творческая плоскость, на мой взгляд, такова. Россияне в массе своей – крещёные люди, но совершенно забывшие, зачем вообще Церковь и что в ней происходит. Это место совершения Тайной Вечери, место Евхаристии, место благодарственной молитвы Богу и встречи Неба и земли. Это, по сути, Небо на земле, как озаглавил одну из своих книжек почивший митрополит Вениамин (Федченков). В этой книге он писал об Иоанне Кронштадтском, чьё служение явно показывало людям, что литургия, служба вообще, вечерня, всенощная – это буквально сообщение между Небом и землей, открытые окна в небесное пространство.
И нам нужно всё это вспомнить. Ведь у нас самих огромное количество, может быть, не горящих, но запущенных, осквернённых, разрушенных храмов, которые использовали в советское время в разных хозяйственных целях. То есть делали то, что культурно делается сейчас на Западе, когда опустевшие храмы превращаются в самые дикие вещи – в автомойку, к примеру, как в Италии, или в гостиницу, или в винотеку, или во что-то ещё – просто нет денег содержать храм, и молящегося народа нет, храм опустел, зачем он занимает место? Иногда их просто сносят, чтобы построить автомобильную парковку – это просто дичь, но это всё проводится по законодательству и не вызывает никакого особенного протеста среди местного населения. То есть варварством вроде не пахнет, хотя на самом деле это – настоящее культурное варварство.
И у нас хватает такого, потому что наши храмы были зернохранилищами, отделениями почты, спортзалами, клубами – чем только они не были. До сегодняшнего дня многие из них стоят порушенные, со снятой крышей, туда осадки атмосферные падают. Грустные фрески облупившиеся смотрят с печалью на внутреннее запустение. Там подростки жгут костры и бомжи прячутся от непогоды, а на крышах растут деревья. Это бы нам, конечно, восстановить, поскольку это – евангельская "мерзость запустения". Когда Господь говорит, что увидите мерзость запустения настоящую там, где не подобает – на святом месте. Читающий да разумеет. Тогда да бегут в горы, и прочее. Это говорится об Иерусалимском храме.
Но и вообще это общее место – мерзость запустения. То есть когда люди не ходят в храм, они являются туристами в собственной стране. Как бы это ни было обидно произнести, для кого-то это, может быть, оскорбительно слышать о себе, но крещёный человек, не знающий, что такое Церковь и что в ней происходит, не имеющий своего места в ней, наносит Церкви, Телу Христову, страдания своим отсутствием. Это великолепная, глубокая, пронзительная мысль митрополита Антония Сурожского. Он говорит, что Церковь страдает твоим отсутствием в ней. То есть ты должен быть там, а тебя там нет, и на твоём месте образовалась дырка, никем не заполненная, её нельзя заполнить никем, только тобою. А тебя там нет, и тебя нет, и тебя – и вы не знаете, зачем Церковь нужна. Этот кошмар умножен на миллионы, он покрывает лицо нашей земли.
И поэтому мы, конечно, сострадаем и жителям Нанта, и жителям Парижа, и всему культурному человечеству, но главная наша печаль в том, что наш народ перестал быть литургичным народом. А ему нужно вернуться в литургическое осмысление жизни, найти своё место в храме, полюбить его и ходить туда не от случая к случаю, а постоянно в воскресные дни и праздники. Вот цивилизационная задача русского народа и русского мира.
Свежие комментарии