Чудом выжил под атакой врага, но свои признали "двухсотым". И даже родным успели отправить похоронку. За жизнь стрелка-сапёра сейчас борются медики санитарного блиндажа. Но главный бой у штурмовика впереди – доказать, что живой. Подробности – в публикации Царьграда.
С приходом осенних дождей и туманов русская армия добилась больших успехов на ряде направлений, в том числе пробив украинскую оборону в окрестностях стратегически важного города Лимана.
Царьград рассказывает историю одного из бойцов, лично двигавшего в эти недели фронт на запад, сражавшегося на переднем крае нашего наступления, а теперь нуждающегося в срочной помощи, уже будучи в нашем тылу.Сергей Таранов – стрелок-сапёр 6-й роты одной из дивизий 20-й общевойсковой армии – борется за жизнь в санитарном блиндаже прифронтового медбата: 10-сантиметровая рана на ноге нарывает и гноится, в лёгких что-то булькает и хрипит – местные медики определяют то ли тяжёлый бронхит, то ли начавшуюся пневмонию. Есть и неприятные последствия нескольких контузий.
Но отправить его в тыловой госпиталь никак нельзя. Потому что по бумагам он... мёртв.
Война "живого мертвеца"Эта история началась 22 октября, когда Сергей в составе своего подразделения выдвинулся на задачу: нужно было пройти и закрепиться на отбитых у украинцев позициях. На подходе к назначенной точке штурмовая тройка Сергея попала под удар вражеских беспилотников и понесла потери.
Попали под огневое сопротивление противника. Как с неба, так и автоматные очереди. У нас одного "задвухсотило". Я спрятался под дерево, нашёл ветвистое и притворился мёртвым. После того как "птицы" улетели, выбежал, нашёл укрытие (им оказался уже разбитый блиндаж), поставил в нём доски, забаррикадировался и некоторое время в нём находился.
Сообщить, где я и что со мной, не мог, потому что рация была разбита,– вспоминает тот день Сергей.
Чего он не знал в тот момент, так это того, что одна из круживших над ними "птиц" была нашей. Её оператор зафиксировал, что бойцы погибли при выполнении задачи, и доложил об этом командованию. Информация пошла наверх по цепочке, запустив отлаженный механизм принятия решений: внесение в списки погибших, исключение из списков личного состава части, приостановление всех видов довольствия, начисление компенсации за смерть. Военная машина сработала с точностью хорошо смазанного часового механизма.
Сергей не знал, что с этого дня он для Родины мёртв, в свою очередь Родина не знала, что "погибший" рядовой продолжает за неё сражаться, выполняет приказы командира и ходит на штурмы вражеских опорников, день за днём приближая победу.
Так продолжалось до 31 октября, когда Сергей принял участие в очередном накате на украинские позиции.
Заходим на точку. Враг опять начал атаковать, а мы уже были в капонире. Сначала в капонир залетел FPV-дрон с "морковкой" (кумулятивным зарядом от РПГ. – Ред.). Взорвался, на нём была установлена зажигалка, но она пожар не вызвала, всё мокрое было. Я сначала подумал, что ногу оторвало. Потом посмотрел – нет, на месте. Но она вообще не двигалась, её "отсушило". Я её затянул. Потом прилетела "Баба-яга" и начала "разбирать" блиндаж 82-мм минами. Крыша начала падать, палки, брёвна – всё на меня валилось. Бревно прижало руку и ногу. Отбомбилась и улетела. Но мы там ещё часов шесть пробыли. Попытались вылезти, тут же в перекладину над входом врезался "камикадзе". От него я уже получил вторую контузию. И чувствую – "потёк". Пришлось залезть обратно, перебинтовать голову – осколки в неё попали. Кровь шла,
– рассказал Сергей Царьграду.
Выжившие в наполовину разрушенном капонире бойцы некоторое время выжидали, затем начали отход на позиции, с которых выдвигались на выполнение задачи. Двигались рывками, перебегая открытые участки и прячась под деревьями. Первый рывок – в сторону посадки.
Только заскочили на пять-десять метров – опять прилетели "птички". Снова посидели, подождали, пока они улетят. Уже сумерки начались. Подождали ещё немного, послушали небо – и уже после этого к себе пошли. Вернулись на позиции – и тут начался дождь. Мы-то дождику всегда рады – погода нелётная, а вот "блинчик" (блиндаж. – Ред.) у нас ему был не рад – протекал полностью. Дождь по двое суток шёл. Мы все там мокрые полностью. Высохнуть не получается. Похоже, тогда я и поймал пневмонию. Лёгкие сейчас гудят,
– отмечает боец.
Несколько суток в залитом водой, сыром блиндаже добавили проблем не только с лёгкими – начали замерзать ноги, через некоторое время Сергей получил обморожение пальцев.
Обувь не снималась вообще – носки меняли, а ботинки одни и те же. Сырость и холод. Постоянно был в ботинках. Какое-то время спустя почувствовал, что пальцы онемели,
– вспоминает Сергей.
Но даже оказавшись в такой ситуации – с несколькими тяжёлыми контузиями, посечёнными ногами, сломанной рукой и булькающими лёгкими – рядовой Таранов не бросил позицию и не прекратил выполнять приказы, а оставил точку только тогда, когда ему разрешили.
Командир дал откат. Я в первый день не пошёл – дождь заканчивался, было опасно из-за дронов. Во второй день вышел ближе к вечеру. Но, пройдя немного и поднимаясь по горке, понял, что никуда не дойду. Дыхание было очень сбито. Снова вернулся в блиндаж. На третий день взял с собой воды дождевой. Настроился и пошёл. Был как раз хороший туман. Он позволил мне пройти много открытых участков. Прошёл около десяти километров, потом меня подхватили проводники, а затем уже и эвакуационная группа забрала.
После эвакуации Сергея с его ранениями должны были, что называется, прямым рейсом отправить в госпиталь, в чистую палату, к томографам и рентгеновским аппаратам. Но… внезапно выяснилось, что он официально... мёртв. А раз так, у командиров нет оснований оформлять его на лечение. Первыми о том, что он "покойник", Сергею сообщили родственники, а затем подтвердило командование дивизии.
В настоящее время боец находится в расположении медбата. Ему не отказывают в помощи, но возможности этого подразделения очень и очень скромные. Оно не предназначено для долгосрочного лечения и реабилитации после тяжёлых ранений, задача медбата – слегка подлатать бойца и отправить дальше на лечение в более серьёзное медучреждение.
Они не знают, от чего лечить. Вскрыли рану, почистили, завтра снова вскрывать будут. Там всё плохо – гноится. Я сам пытался как-то справиться с ситуацией – стрептоцидом засыпал и антибиотики пил в таблетках. Но, понятное дело, без серьёзной врачебной помощи ничего тут особо не сделаешь,
– переживает Сергей.
У него несколько осколочных ранений, но одно особенно неприятное: шарик украинской шрапнели вошёл под коленом и, пройдя вдоль кости по направлению к стопе, оставил в мышцах раневой канал длиной около десяти сантиметров.
Сказываются и последствия серии контузий от близких разрывов мин и FPV-дронов: Сергею сейчас трудно говорить, он теряет пространственную ориентацию даже в местах, где уже бывал.
В лесополосе пошёл в туалет, а вернуться – не понимаю куда. В двух шагах заблудился. Глаза бегают в разные стороны, головные боли постоянные. Периодически продолжает идти кровь,
– пожаловался боец.
Виноватых нет? Так бываетНа самом деле история Сергея – это не тот случай, когда нужно срочно искать виноватых, требовать разобраться и наказать.
В условиях господства вражеских дронов над полем боя мы повсеместно применяем тактику просачивания. Десятки тысяч русских мужиков, разбившись на мелкие группы, каждый день идут на десятки километров, прячутся, закрепляются, собираются – и внезапными ударами уничтожают врага.
Война ведётся методами предельного рассредоточения личного состава – это ровно то, к чему призывали здравомыслящие люди в прошлые годы, комментируя удары вражескими "Хаймарсами" по нашим колоннам и плотным построениям бойцов на полигонах.
Но, как и у любой технологии, у этой есть издержки. При такой организации наступления практически невозможно уследить за судьбой отдельного бойца. Между штабом и передовым подразделением всегда существует дистанция, и никакие формы отчётности её никогда полностью не устранят. Это невозможно в принципе. Поэтому стоило информации о гибели бойца пройти по отчётам, как шестерёнки военного ведомства закрутились, а непосредственные командиры Сергея, занятые боевой работой, об этом даже и не знали.
Более того, в этом случае видно, насколько чётко отлажен механизм военной бюрократической машины и с какой скоростью принимаются решения.
Мой сын, Таранов Сергей Александрович, в конце октября 2025-го пропал со связи. 6 ноября я начала его розыск. По звонку на горячую линию 254-го полка мне сообщили, что он исключён из списков личного состава части, и предоставили номер телефона для выяснения обстоятельств. По этому номеру мне заявили, что мой сын погиб, и предложили приехать за справками о смерти . 8 ноября я прибыла в Ельню, где мне были выданы оригиналы документов, подтверждающих его смерть. Мне рекомендовали оформить выплаты, но на тот момент у меня не было полного пакета документов. 20 ноября я вновь приехала в Ельню с полным пакетом документов, заполнила заявления на выплаты и получила на руки выписки из приказа об исключении моего сына из списков личного состава в связи со смертью,
– говорится в заявлении, которое мать бойца Лариса Прусакова направила в администрацию президента.
В прошлые годы Минобороны упрекали в том числе и за волокиту при оформлении похоронных выплат. На примере Сергея видно, что в этом вопросе при руководстве Белоусова наведён порядок, вопросы решаются без малейших задержек и проволочек в автоматическом режиме. В 99,9% случаев быстрое оформление похоронных выплат и всех сопутствующих документов – то, чего ждут от военного ведомства. Но для Сергея Таранова отлаженность процедуры сыграла в минус.
Нужен механизм реабилитацииВ гражданской сфере бывают такие ситуации, так называемые "задвоения", – это когда в одном регионе человек [умер], а его полному тёзке с таким же именем-отчеством в другом регионе прекращается доступ к социальным гарантиям, лечению и прочим услугам. И там люди тоже сталкиваются с тем, что они фактически вычеркнуты из жизни,
– рассказал обозревателю Царьграда заслуженный юрист России Иван Соловьёв.
По его словам, ситуация распадается на две задачи: отмена документов о признании Сергея Таранова мёртвым в гражданско-правовом поле. Для этого нужно сначала подать заявление в органы ЗАГС, а если их сотрудники не пойдут на аннулирование документов в добровольном порядке, тогда нужно обращаться в суд.
Что касается военных документов, нужно отменить все приказы, которые были изданы в связи с его гибелью. Уверен, нужно обращение в Главную военную прокуратуру, которая надзирает за соблюдением законности в Вооружённых силах. Достаточно быстро должен этот вопрос решиться: вернуть его в прежнее юридическое состояние, чтобы обеспечить ему получение медицинской помощи и социальной поддержки,
– уточняет Соловьёв.
В целом же Минобороны нужно срочно создавать реабилитационный механизм, который позволит в рабочем порядке возвращать таких бойцов в мир живых, оказывать им помощь и восстанавливать их права.
А на будущее этот пример должен стать основанием для того, чтобы в Вооружённых силах был разработан чёткий правовой механизм признания человека живым, если было принято ошибочное решение, что он погиб. Я предлагаю для наших воинов этот путь сократить – мы же понимаем, что это не единичная ситуация. Можно было бы, наверное, предвидеть, что подобные ситуации могут быть. И здесь, конечно, нужен правовой механизм, чтобы мгновенно, буквально в течение половины дня – суток, возвращать таких бойцов на полное довольствие и обеспечение,
– добавил собеседник Царьграда.
В сухом остаткеПовторимся и подчеркнём: история Сергея Таранова – совершенно точно не тот случай, когда нужно искать крайних, призывать к наказаниям и накалять эмоции. Каждый участник этой истории делал то, что должен был делать: и сам Сергей, и оператор дрона, проводивший контроль атаки 22-го числа, и офицеры, и делопроизводители Минобороны – каждый отработал так, как должен был, в рамках своих обязанностей и полномочий.
Да, в системе вскрылась уязвимость, превращающая признание бойца живым в "головняк" для его командиров и подвешивающая его самого в непонятном правовом статусе. Значит, как говорит наш эксперт, нужно доработать правовой механизм, чтобы такие случаи были не чрезвычайным происшествием, а одной из рабочих ситуаций, в которой каждый шаг заранее прописан и предусмотрен.
Однако это всё вопросы будущего, а прямо сейчас нужно принять меры, чтобы не допустить смерти и инвалидизации храброго русского штурмовика, проявившего исключительную выдержку и нечеловеческое терпение при выполнении поставленных задач.
Хочется обратиться к командованию 144-й мотострелковой дивизии, командованию 20-й общевойсковой армии и лично к командующему группировкой войск "Запад" генерал-полковнику Сергею Кузовлёву с просьбой обратить внимание на судьбу рядового Таранова и не позволить бойцу погибнуть в нашем собственном тылу из-за правовой коллизии.
Свежие комментарии