«Всё плохо» и «будет ещё хуже»: Пропаганда революции

Сегодня исполняется 95 лет со дня смерти в Сергиевом Посаде Льва Тихомирова (1852–1923), являвшегося в пору молодости признанным идеологом революционной «Народной воли», государственным преступником и эмигрантом.

Если вы думаете, что «всё плохо» было только при вашей жизни, то вы глубоко ошибаетесь. Уже более 150 лет каждому новому поколению услужливые оппозиционеры рассказывают о том, что в России всё всегда было и будет плохо. Это подтверждают и такие люди, как Лев Тихомиров. Будучи крупнейшим народовольческим идеологом, он смог пройти величайший искус революции и интеллектуально «исцелиться» от разрушительного морока молодости.

«С ранней молодости я только и слыхал, - писал Л.А. Тихомиров, - что Россия разорена, находится накануне банкротства, что в ней нет ничего, кроме произвола, беспорядка и хищений; это говорилось до того единодушно и единогласно, что только побывавши за границей, сравнивши наши монархические порядки с республиканскими, я мог, наконец, понять всю вздорность этих утверждений. Но тогда, ничего еще не зная, при молодой неопытности, право, невозможно было не поверить» (Начала и концы. «Либералы» и террористы. М., 1890. С. 36–37).

Лев Тихомиров. Фото: www.globallookpress.com

Кто из нас не может вспомнить вслед за Л.А. Тихомировым этого либерально-социалистического хора о приближающемся или уже наступившем конце России. Эти пропагандистские песни сопровождают нас по жизни, не имея в своём репертуарном плане ни пауз, ни разнообразия. Если не «тёмное царство» и «кровавый царизм», то «застой» и «так жить нельзя». Если не «застой», то «кровавый режим» и «безвыходная ситуация».

Мир, - продолжал Л.А. Тихомиров, описывая революционную пропаганду, - без перспективы, без оттенков, распадался пред нами на две ясно очерченные области. С одной стороны - суеверие, мрак, деспотизм, бедствия, с другой – наука, разум, свет, свобода и земной рай (С. 39).

То же самое и у нас. С одной стороны, «суеверие, мрак, деспотизм, бедствия» путинского режима, с другой стороны, всевозможные «наука, разум, свет, свобода и земной рай» либерального Запада, Советского Союза, коммунистического Китая, буддийского Востока – что называется, на любой мировоззренческий выбор.

Такое информационное давление на обывателя имеет очень важное значение для раскачивания и создания революционной ситуации.

Если ежедневно тысячеголосно сообщать человеку, что весь окружающий его отечественный мир - это враждебный ему социальный ад, либо настроенный к нему кроваво «капиталистически», либо люто порабощающий его «личную свободу», то рано или поздно многих можно будет брать «голыми руками» в любые оппозиционные или революционные отряды.

В реальности пропаганда в стиле «всё плохо», да и «всегда было плохо», а «будет ещё хуже» может потребляться в таких количествах, как у нас, только в обществах с низким качеством политической сознательности и слаборазвитой самостоятельной политической мыслью. Хорошее образование – это жуткий миф, обществоведческие науки у нас самые посредственные и несамостоятельные. От этого население не знает ни истории, ни современного облика своей страны.

Пропаганда нахождения России на краю гибели только на моей памяти осуществляется уже более 30 лет. Весь сознательный период моей жизни.

Истерические стенания о том, что вот ещё день-два, ну максимум месяц-другой, и всё пойдёт прахом, сопутствуют всей моей жизни. Каюсь, и я по молодости поддавался этим настроениям и в 1991-м, и в 1993-м, и уже менее в 1998 году.

Лев Тихомиров. Фото: www.globallookpress.com

Столь трагическое ощущение бросает многие незрелые умы к «спасению» России с помощью самых радикальных средств. Тяга к такой революционной логике и разрушительной деятельности говорит лишь о незрелости убеждений и о незнании России.

«Лучше что-нибудь, чем ничего, - повторяют подстрекатели, - лишь бы не спячка». «Никакая борьба не является бессмысленной», - с упоением проповедуют политические сектанты.

И такое рассуждение, к сожалению, действует и продолжает в зародыше истреблять русскую цивилизацию! 

- с печалью констатировал ещё Лев Тихомиров более ста лет назад.

Пожив за границей и насмотревшись на всевозможные «панамы» демократии, он порвал с революцией в 1888 году. Будучи прощён императором Александром III (сыном, на минуточку, убитого «народовольцами» императора Александра II), Лев Тихомиров вернулся на Родину и посвятил себя государствоведению и религиозно-философским темам.

В революционных кругах это произвело действие разорвавшейся бомбы. Фридрих Энгельс требовал от русских революционеров достойного ответа. Один из лидеров II Интернационала, Павел Аксельрод впоследствии писал, что переход Л.А. Тихомирова в стан монархистов представлялся столь же невероятным, как если бы император Александр III перешел в ряды революционеров. Коммунистические историки всё советское время вычеркивали его имя из своих политических партийных историй.

Лев Тихомиров создал целую консервативную литературу, среди которой выделяются два капитальных сочинения – «Монархическая государственность» и «Религиозно-философские основы истории», сравнимые по значимости для русской мысли только с книгой «Россия и Европа» Н.Я. Данилевского.

Кроме них он стал автором нескольких гениальных книг, направленных против революции и порождающих её политических идеологий: либерализма, социализма, анархизма и прочих.

Его книги: «Почему я перестал быть революционером» (1888), «Начала и концы. Либералы и террористы» (1890), «Конституционалисты в эпоху 1881 года» (1895), «Демократия либеральная и социальная» (1896) и «Борьба века» (1896) филигранно передают психологическую суть революционного движения – «страшную толчею» и «горячечное метание из стороны в сторону… искание связи своего революционного миросозерцания с жизнью, искание очевидно не удающееся, постоянно наталкивающееся на невозможности и абсурды, стукающееся лбом об одну стену, бросающееся в другую сторону, и, натыкаясь снова на какую-нибудь скалу, бросающееся опять и опять куда-нибудь, где еще не видно препятствий».

Настоящим злом для России Л.А. Тихомиров считал даже не само революционное движение, которое есть, по его выражению, «только признак зла», а все тот же недостаток серьезных и глубоко образованных умов в России. Бороться с этим злом он считал возможным только путем выработки действительно национального, самобытного образованного класса, который собственной работой ума сможет выправить сложившееся неустойчивое положение русского общества.

Русская революция и либерально-социалистическая оппозиция, по убеждению Л.А. Тихомирова, есть движение, сходное с религиозным, носящее в себе социальные убеждения, мотивированные религиозной требовательностью. Революция есть «движение, - писал он, - по основе даже не политическое, не экономическое, вызываемое не потребностью, хотя бы фальшивой или раздутой в каких-нибудь улучшениях действительной жизни. Это возмущение против действительной жизни во имя абсолютного идеала. Это алкание ненасытимое, потому что оно хочет по существу невозможного, хочет его с тех пор как потеряло Бога. Возвратившись к Богу, такой человек может стать подвижником, до тех пор – он бесноватый. Это революционер из революционеров. Успокоиться ему нельзя, потому что если его идеал невозможен, то, стало быть, ничего на свете нет, из-за чего бы стоило жить. Он скорее истребит все «зло», то есть весь свет, все, изобличающее его химеру, чем уступит.

В делах веры нет уступок, и если бы сам дьявол захотел поймать человека, он не сумел бы придумать лучшего фокуса, как направив веру в эту безвыходную, бесплодную область, где, начиная, по-видимому, с чистейших намерений, человек неизбежно кончает преступлением и потерей самого нравственного чувства» (Начала и концы. «Либералы» и террористы. М., 1890. С. 119–120).

В связи с этим весьма интересно, что у нас не умолкают голоса, утверждающие, что революция, коммунизм – это лишь современная форма социального протеста, выросшая из учения христианского.

Есть ли разница между коммунизмом и христианством?

На деле же социальная религиозность коммунизма не имеет ничего общего с нравственным учением христианства. Они нравственно противоположны друг другу.

Есть интересный рассказ об одном известном греческом священнике. К нему как-то подошёл коммунист с рассуждением, что между коммунизмом и христианством нет никакой разницы. Мол, и то и другое проповедуют свободу, равенство, братство и социальную справедливость.

Священник был кроткого нрава, хорошо знал учение Христа и сказал, что всё же разница есть, многим кажущаяся небольшой.

Коммунист спросил у него, какая же разница?

Священник сказал, что христианство говорит верующему: «Почему у тебя есть, а у другого нет? Иди, отдай ему!». Осознать это требование сложно, а следовать ему ещё сложнее. Но христианство требует именно этого отношения к ближнему.

Коммунизм же предлагает своим адептам: «Почему у другого есть, а у тебя нет? Иди, отними у него!». И это и понять, и сделать значительно проще. И именно в этом и есть классовый подход.

Фото: www.globallookpress.com

Ульянов-Ленин на III Всероссийском съезде советов, собственно, так и говорил: «Мы грабим награбленное» - на основании своего классового революционного подхода.

Так что между христианством и революцией, христианской и революционной справедливостью такая же разница, как между грабежом и благотворительностью.

Между этими двумя максимами - насильственно «грабить награбленное» или добровольно «отдавать заработанное», собственно, и простирается территория человеческих отношений, от революционного зла левого края до правого края традиции христианского добра.